|
— Видела; он сейчас придет. Книги в библиотеку понес. Остродумов сплюнул в сторону. — Что это он все бегать стал? Никак его не поймаешь. Машурина достала другую папиросу. — Скучает,— промолвила она, тщательно ее разжигая. — Скучает! — повторил с укоризной Остродумов. — Вот баловство! Подумаешь, занятий у нас с ним нету. Тут дай бог все дела обломать как следует — а он скучает! — Письмо из Москвы пришло? — спросила Машурина погодя немного. — Пришло... третьего дня. — Вы читали? Остродумов только головой качнул. — Ну... и что же? — Что? Скоро ехать надо будет. Машурина вынула папиросу изо рта. — Это отчего же? Там, слышно, идет все хорошо. — Идет своим порядком. Только человек один подвернулся ненадежный. Так вот... сместить его надо; а не то и вовсе устранить. Да и другие есть дела. Вас тоже зовут. — В письме? — Да, в письме. Машурина встряхнула своими тяжелыми волосами. Небрежно скрученные сзади в небольшую косу, они спереди падали ей на лоб и на брови. — Ну, что ж! — промолвила она, — коли выйдет распоряжение — рассуждать тут нечего! — Известно, нечего. Только без денег никак нельзя; а где их взять, самые эти деньги? Машурина задумалась. — Нежданов должен достать, — проговорила она вполголоса, словно про себя. — Я за этим самым и пришел, — заметил Остродумов. — Письмо с вами? — спросила вдруг Машурина. — Со мной. Хотите прочесть? — Дайте... или нет, не нужно. Вместе прочтем... после. — Верно говорю, — пробурчал Остродумов, — не сомневайтесь. — Да я и не сомневаюсь. И оба затихли опять, и только струйки дыма по-прежнему бежали из их безмолвных уст и поднимались, слабо змеясь, над их волосистыми головами. |
