|
.. — Да кто вас просит со мной разговаривать? Паклин засмеялся нервически, как бы захлебываясь. — Ну, полноте, милая, голубушка, дайте вашу руку, не сердитесь, ведь я знаю: вы предобрая — и я тоже добрый... Ну?.. Паклин протянул руку... Машурина посмотрела на него мрачно — однако подала ему свою. — Если вам непременно нужно знать мое имя, — промолвила она все с тем же мрачным видом, — извольте: меня зовут Феклой. — А меня — Пименом, — прибавил басом Остродумов. — Ах, это очень... очень поучительно! Но в таком случае скажите мне, о Фекла! и вы, о Пимен! скажите мне, отчего вы оба так недружелюбно, так постоянно недружелюбно относитесь ко мне, между тем как я... — Машурина находит,— перебил Остродумов,— и не она одна это находит, что, так как вы на все предметы смотрите с их смешной стороны, то и положиться на вас нельзя. Паклин круто повернулся на каблуках. — Вот она, вот постоянная ошибка людей, которые обо мне судят, почтеннейший Пимен! Во-первых, я не всегда смеюсь, а во-вторых — это ничему не мешает и положиться на меня можно, что и доказывается лестным доверием, которым я не раз пользовался в ваших же рядах! Я честный человек, почтеннейший Пимен! Остродумов промычал что-то сквозь зубы, а Паклин покачал головою и повторил уже без всякой улыбки: — Нет! я не всегда смеюсь! Я вовсе не веселый человек! Вы посмотрите-ка на меня! Остродумов посмотрел на него. Действительно, когда Паклин не смеялся, когда он молчал, лицо его принимало выражение почти унылое, почти запуганное; оно становилось забавным и даже злым, как только он раскрывал рот. Остродумов, однако, ничего не сказал. Паклин снова обратился к Машуриной: — Ну, а учение как подвигается? Делаете вы успехи в вашем истинно человеколюбивом искусстве? Чай, штука трудная — помогать неопытному гражданину при его первом вступлении на свет божий? — Ничего, труда нет, коли он немного больше вас ростом, — ответила Машурина, только что сдавшая экзамен на повивальную бабушку, и самодовольно ухмыльнулась. Года полтора тому назад она, бросив свою родную, дворянскую, небогатую семью в южной России, прибыла в Петербург с шестью целковыми в кармане; поступила в родовспомогательное заведение и безустанным трудом добилась желанного аттестата. |
