|
Орас почтительно предложил свою руку. – Ваше сиятельство совершенно правы, – ответил он, – более чудовищной истории никогда не было изобретено. Он говорил в пылу негодования и довольно громко, так что Грэс услышала его. – Что же тут чудовищного? – спросила она, смело делая к нему шаг. Джулиан остановил ее. Он также, хотя он только один раз видел Мерси, рассердился на оскорбление, нанесенное прелестному созданию, заинтересовавшему его при первом взгляде на нее. – Молчите, – сказал он, сурово заговорив с Грэс в первый раз. – Вы оскорбляете, жестоко оскорбляете леди Джэнет. Вы говорите более чем нелепо, вы говорите оскорбительно, когда уверяете, будто другая женщина явилась сюда вместо вас. Кровь Грэс закипела. Уязвленная упреком Джулиана, она бросила на него почти яростный взгляд. – Вы пастор? Вы человек образованный? – спросила она. – Неужели вы никогда не читали в газетах и книгах о случаях присвоения чужого имени? Я слепо доверилась Мерси Мерик, прежде чем узнала, кто она в действительности. Она оставила домик, я это знаю от доктора, который возвратил меня к жизни, в твердом убеждении, что осколок гранаты убил меня. Мои бумаги и мои вещи исчезли в то же время. Разве в этих обстоятельствах нет ничего подозрительного? В госпитале были люди, находившие их чрезвычайно подозрительными, люди, предупреждавшие меня, что я могу найти на моем месте самозванку. Она вдруг замолчала. Шелест шелкового платья долетел до ее слуха. Леди Джэнет выходила с Орасом через оранжерею. С последним отчаянным усилием решимости Грэс бросилась вперед и стала перед ними. – Одно слово, леди Джэнет, прежде чем вы повернетесь ко мне спиной, – сказала она твердо. – Одно слово и для меня довольно. Получено в этом доме или нет письмо полковника Розбери? Если получено, вам принесла его женщина? Леди Джэнет посмотрела, как только может смотреть знатная дама, когда женщина ниже ее социальным положением осмеливается проявить неуважение к ней. – Вам, вероятно, неизвестно, – сказала она с ледяным спокойствием, – что эти вопросы оскорбительны для меня? – И хуже чем оскорбительны для Грэс, – горячо прибавил Орас. Маленькая, решительная черная фигурка (все еще загораживавшая дорогу в оранжерею) вдруг затряслась с головы до ног. Глаза этой женщины смотрели то на леди Джэнет, то на Ораса, полные новым подозрением. – Грэс! – воскликнула она. – Какая Грэс? Это мое имя. Леди Джэнет, вы получили письмо! Эта женщина здесь! Леди Джэнет выпустила руку Ораса и вернулась к тому месту, где стоял ее племянник. – Джулиан, – сказала она, – ты принуждаешь меня первый раз в жизни напомнить тебе о том уважении, которое все обязаны оказывать мне в моем собственном доме. Вышли отсюда эту женщину. Не ожидая ответа, она опять повернулась и опять взяла Ораса за руку. – Пожалуйста посторонитесь, – спокойно сказала она Грэс. Грэс продолжала стоять. – Эта женщина здесь! – повторила она. – Организуйте мне с ней очную ставку, а потом выгоняйте меня, если хотите. Джулиан подошел и твердо взял ее за руку. – Вы забываете об уважении к леди Джэнет, – сказал он, отводя Грэс в сторону, – вы забываете об уважении к самой себе. С отчаянным усилием Грэс вырвалась из его рук и остановила леди Джэнет на пороге двери оранжереи. – Будьте справедливы! – вскричала она, с яростью потрясая в воздухе сжатыми кулаками. – Я требую права встретиться с этой женщиной лицом к лицу? Где она? Сведите меня с ней! Сведите меня с ней! В то время, когда эти безумные слова срывалась с ее губ, стук колес послышался на дороге перед домом. При всем драматизме волнения этой минуты стук колес (за которым последовал стук отворившейся двери подъезда) остался незамеченным людьми, находившимися в столовой. |
