— Обвиснет — силиконом накачаю.

— Не вздумай, идиотка! Проще сразу обе отрезать. Бог мой, работаешь в фармацевтической компании, а ничего не соображаешь!

— Мы же идем на эти жертвы ради вас. Мы хотим выглядеть обольстительно. Вы же при необходимости лопаете «Виагру».

— Некорректное сравнение… И неправомерное. А кстати, знаешь, как появилась «Виагра»? Забавная история. Некая фирма пыталась создать препарат для расширения коронарных сосудов сердца. Была потрачена куча денег, но «прорывное» лекарство так и не получилось. Ребята разочаровались и продали право на создание препарата другой фирме. А там сидели ребята поумнее: они вскоре обнаружили интересный побочный эффект: сосуды это снадобье действительно расширяет, но не в сердце, а в другом месте. «Ого, — сказали они, — мы наткнулись на золотую жилу! Осталось лишь доработать и пустить на рынок». Да… Насколько я знаю, «Виагра» побила все рекорды не только по продаваемости, но и по окупаемости исследований. Это уж потом стали появляться другие подобные лекарства. Некоторые совместимы с алкоголем, некоторые действуют до двух суток. Представляешь? Можно не планировать заранее час, когда потащишь даму в постель. Выпил таблеточку — и иди себе в театр, в ресторан. Или выезжай на природу. Готов к бою в любой момент.

— Тебе-то уж точно, не нужны никакие таблеточки.

Кевин отреагировал неожиданно пессимистично:

— Пока не нужны. Эти поганые изменения сосудов, происходят с возрастом. Неизбежно. Кто знает, что будет со мной лет через двадцать… Я могу превратиться в пузатого хрыча, с красной физиономией и сварливым характером. Буду с руганью гоняться за малыми детишками, пытаясь огреть их клюкой, и, брызгая слюной, проклинать юных дев за бесстыдство. Хотя дико представить, что рано или поздно наступит момент, когда я не захочу женщину. Особенно если она лежит рядом со мной — вот так, именно так — и светится в темноте. Мягкая, нежная, гладкая… Оладушек, с джемом… Сдобная пышечка… Да, пока мне точно не нужны таблетки…

Ноябрь тянулся ни шатко ни валко. В расстановке сил сохранялся статус-кво: насколько Эшли могла догадываться, Кевин посещал ее примерно с такой же частотой, с какой и Тересу. Но ни голос воли, ни доводы рассудка не могли помешать ей, честно признать: присутствие Кевина в ее жизни становится воистину необходимым. И ничего нельзя было поделать ни с этим фактом, ни с собой. В одиночестве Эшли еще пыталась трезво оценивать ситуацию, но едва лишь она оказывалась в его могучих веснушчатых лапах, все ее здравомыслие улетучивалось, словно дурной сон: Кевин сокрушал ее рассудительность, подобно атомному ледоколу.

В середине месяца, в один из промозглых мерзких дней, Эшли вновь забрела после работы в «Амадеус», чтобы выпить чашку кофе с ликером и ломтиком лимона. Она сидела у окна, подперев щеку рукой, и с отвращением следила за слабыми попытками мелкого ледяного дождя превратиться в снег. Когда рядом с баром затормозил красный «ниссан», Эшли, в радостном воодушевлении, уже собиралась вскочить и помахать выходящему из машины Кевину, но в этот момент с другой стороны автомобиля из пелены дождя выплыла маленькая стройная брюнетка в клетчатом пальто и фривольно сдвинутом набок берете.

Эшли засуетилась. Она не хотела сталкиваться с ними лоб в лоб, не хотела никаких публичных сцен и, что самое забавное, не хотела вынуждать Кевина выкручиваться и врать. Зная всю правду и так, она предпочитала придерживаться страусиной политики и о многом попросту умалчивать, нежели отравлять отношения с любовником, пакостным и бесполезным враньем. Выход был один: Эшли бросила свой кофе и торопливо нырнула в туалет. Оставалось только надеяться, что Кевин и его теннисистка не станут чересчур долго засиживаться в баре — Эшли вовсе не улыбалось коротать вечер в компании равнодушно-сверкающих раковин.