|
— Здоровей видали, — буркнул Кирила Кирилыч. — Что надобно? — А чего ты такой неприветливый? — деланно удивился Платон. — Зачем так старого приятеля встречаешь? — Ты, Платон, мне не приятель, и приятелем никогда не был. В гости я тебя тоже не припомню, чтобы звал. А либо ты открытку получил или телеграмму? Платон засмеялся, его поддержали остальные. — Нет, Кирилыч, не получал я открытки. Так, мимо проходили, решил заглянуть, посмотреть, как живешь-можешь. — Посмотрел? — спросил лесник. — Ну так иди себе далее. — Да нет, — покачал головой Платон. — Нам бы перекусить, отдохнуть. Я, признаться, вообще думал, ты тут кеды склеил. С тринадцатого года тебя не видел, если память не изменяет. А ты бодрячком. — А у меня тут не хотель, чтобы жрать да отдыхать. Я человек старый, больной. Питаюсь чем бог послал, во сне воздух порчу, грязюка кругом. — Крутишь ты что-то, Кирилыч, — неодобрительно сказал Платон и двинул плечом, давая знак своим. Человек с «Сайгой» тут же направил свой полуавтоматический карабин на старика. — Мы войдем и посмотрим. Не понравится — уйдем. Антон быстро переглянулся с Фрэнсисом, из-за занавески тревожно высунулась Лариса. — Ружье! Ружье! — прошипел ей Фрэнсис. — Спрячь! Лариса послушно схватила ИЖ и сунула куда-то под свою лежанку. Крыльцо тем временем заскрипело, и в домик сначала вошел, пятясь, Кирила Кирилыч, а за ним — четверо пришлых. Увидев Фрэнсиса и Антона, Платон удивленно поднял брови: — Вот это да! Кирилыч, ты что это? Даже камерунца где-то нашел, видали? — Он по-русски умеет? — с интересом спросил человек с «Сайгой». Карабин он по-прежнему не сводил со старика. — Получше тебя, — процедил сквозь зубы футболист. — Ой! Оно разговаривает! — притворно испугался другой, с форсистой бородой клинышком. Кирила Кирилыч молчал. Платон решительно отодвинул его со своего пути, подошел к столу и сел, сняв шапку. — Вот и самовар, вижу, поспел, — добродушно сказал он. — Разоблачайся, мужики. И достаньте, что там у нас в рюкзаках из жратвы, угостим хозяев за беседой. Кабан, водку тоже. Домик наполнился шумом: снималась и развешивалась по гвоздикам одежда, звякали бутылки, вскрывались консервы, а в довершение всего бородатый бухнул в центр стола здоровенный кусок жареного мяса. «Чье?» — сразу же звонко ударило в голову Антону. — Погреть бы, — сказал он. — Залубенело на морозе. — Кирилыч, погрей, — велел Платон. Лесник молчал, не двигаясь с места. — Не хочешь? Хрен с тобой, сам погрею. Он поднялся и только сейчас обратил внимание на занавеску. — А там кто? — Девка, — неохотно сказал Кирила Кирилыч. — Беременная она, не трожьте. — Беременная? Ну-ка, посмотрим… — Платон отдернул занавеску. Лариса сидела на лежанке, нарочито испуганно глядя на чужака. — Ух, и впрямь девка… Да не такая она у вас и беременная, я-то думал, рожает уже… Ладно, сиди пока, беременная. Потом посмотрим. Это «потом посмотрим» прозвучало зловеще, хотя до сих пор Платон выглядел не особенно угрожающе. Он задернул занавеску обратно, сунул мясо в печку, к огню и вернулся на свое место. Внимательно поглядел на Антона и Фрэнсиса, сказал: — Садитесь за стол, знакомиться будем. Знакомство получилось неважное. Гости ели и пили, отпуская шуточки по поводу Фрэнсиса, на которые тот не обращал внимания. Антон и Фрэнсис не притронулись ни к чему, тем более к мясу, а Кирила Кирилыч выпил пару стаканчиков водки, не закусывая. Наконец Платон хлопнул ладонью по столу, прекращая базары своих людей, и сказал: — Напрасно ты, Кирилыч, со мной так грубо поступил. |
