Кровь перестала пузыриться, стихло шипение. Вася в очередной раз вздрогнула, скорчилась от боли. Помню, каково это чувствовать, как срастаются твои рёбра. Ощущение не из приятных. Но обезболивание замедлило бы рост тканей. Да и не видел я смысла тратиться на лишнее плетение.

Потому что энергии четырёх семуритов для спасения смертельно раненной — это не много. А для полного излечения так и вовсе недостаточно. Последние капли маны перекочевали из кулона на моей груди в «призму» — направил щупальца каналов в камень серьги.

Васин взгляд прояснился. Воительница насилу улыбнулась, попыталась мне о чём-то сообщить. Почему, стоит больному почувствовать себя лучше, его обязательно тянет поболтать? Не стал слушать — угостил Васелеиду «сном». Та закатила глаза, сомкнула веки. Давно заметил, что спящие быстрее выздоравливают. И не отвлекают лекарей.

Продолжая удерживать «призму» бросил в раненую «малый скан». В Академии нам рекомендовали при лечении использовать «рентген». Но «малый скан» мне нравился больше. Пусть он и не позволял рассмотреть все детали внутренних повреждений.

Зачем мне подробности?

«Регенерация» — вот предел моих лекарских умений. А для её использования и вовсе необязательно просвечивать пациента. От заклинателя это плетение требовало лишь подпитки энергией.

Зато подсвеченную «малым сканом» картинку можно было наблюдать глазами. В отличие от «рентгена», это плетение не отправляло информацию напрямую в мозг заклинателя. Мне только и нужно было: убедиться, что расходую энергию не напрасно.

Заклинание показало, на что именно я потратил ману — здесь и сейчас смерть Васелеиде больше не грозила. Хотя и без помощи магии я уже видел, что состояние воительницы заметно улучшилось. С Васиных губ исчезла синева, да и рана на её груди притихла, не плевалась кровавой пеной.

«Поздравляю, ты совершил очередной бессмысленный и нелогичный поступок», — мысленно обратился я сам к себе.

Накопитель в серьге передал в аурный резерв остатки своей энергии. Я убрал с него энергетические каналы, но перебросить их на камень в перстне не успел. Потому что пронзительный, невыносимо громкий звук хлестнул по моим барабанным перепонкам, а перед глазами взорвался фейерверк из бесчисленных огоньков.

Пол покачнулся и резко ушёл из-под ног. Меня повело вбок, словно кто-то дёрнул за рукав кафтана. Я взмахнул руками, попытался удержать равновесие — не сумел: понял, что падаю.

«Призма» развеялась, каналы перекачки энергии оборвались. Позади стай светящихся точек мелькнуло бледное лицо Васелеиды. Я прижал ладони к ушам: то ли пытался унять вспыхнувшую в них боль, то ли хотел заглушить всё никак не стихавший звук.

Повалился на пол, в липкую лужу крови, что скопилась около тела Сомовой. Мозг пронзили бесчисленные раскалённые иглы — мешали разобраться в происходящем. Я скорчился, коснулся локтями коленей. Увидел перекошенное от страха и боли лицо Рослевалды. Боярышня упала рядом со мной, пучила глаза, раскрыла рот в бесшумном вопле.

«Умер меллорн», — вынырнула из пучин боли мысль.

Я уже слышал подобный невыносимый звук. Давным-давно. Ещё будучи эльфом.

То был предсмертный крик меллорна.

В семнадцатом квадрате только что срубили дерево предков.

* * *

Всё же расстояние от дома Варлаи Силаевой до площади с деревом предков не такое уж маленькое. А потому вопль умирающего меллорна не лишил меня сознания. К несчастью. Потому что он заставил нас с боярышнями пережить очень неприятные мгновения, растянувшиеся в вечность.

Я бросил на себя «без боли» и «бодрость».