Чем ты могущественнее, тем легче дается тебе победа, а покоренный вассал еще более умножает твое могущество. Ты знаешь, любезный Теобальд, что я всегда давал пример такой борьбы в духовном смысле, дерзко утверждая, что таинственная сверхчеловеческая власть того или иного баловня природы, господство, на которое он осмеливается притязать, вселяют в него силы для еще более смелого порыва. Оружие, с помощью которого мы, наделенные высшей властью и могуществом, ведем борьбу против стоящего на более низкой ступени начала и подчиняем его себе, уже вручено нам. Но как же случилось, что такое проникновение в существующее вне нас духовное начало, такое втягивание его в свое «я» и господство над ним благодаря открытому нами средству, было названо магнетизмом? Ведь название это не просто несовершенно, а более того, будучи производным от наименования физической силы, обозначает отнюдь не то, что мы понимаем под этим. Да, именно врачом должен был быть тот человек, что первым поведал миру тайну, которую некая незримая церковь хранила как самую драгоценную святыню, чтобы затем выставить наименее существенное ее проявление в качестве единственной цели ее воздействия, ибо так был соткан покров, за который не могут проникнуть взоры непосвященных. Не наивно ли полагать, будто природа подарила нам чудесный талисман, позволяющий царить в мире духов, лишь затем, чтобы мы могли исцелять зубную боль, мигрень и тому подобное? Нет, безусловное господство над высшим духовным принципом жизни — вот к чему мы стремимся, все глубже постигая волшебную силу талисмана. Сжимаясь под действием его чар, покоренное духовное начало должно вливаться в нас, чтобы только нас питать своей силой! Фокус, в котором сливаются воедино все духовные начала, — это Бог! Чем больше лучей сходится в огненную пирамиду, тем ближе фокус! Как рассеиваются эти лучи — они охватывают всю органическую жизнь природы, и именно сияние духовности позволяет нам увидеть в растениях и животных наших друзей, одухотворенных той же силой. Стремление к господству — это стремление к божеству, и чем сильнее твое ощущение власти, тем большее блаженство ты испытываешь. А высший смысл блаженства — в фокусе! — Сколь ничтожна и пуста любая болтовня по поводу той изумительной силы, что дарована лишь избранным, и следовало бы понимать, что только высокие устремления, выражающие это избранничество, порождают высокую степень воздействия. Теперь ты, верно, решишь, что я вовсе отказался от физических средств воздействия, но это не так. Они нужны нам, пока мы блуждаем впотьмах, пока мы не познали до конца таинственную связь духа и тела, более того, эти вспомогательные физические средства дарованы нам как символы власти, которым покоряются неведомые вассалы. Сам не пойму, отчего столь много наговорил тебе о предмете, о котором предпочитаю молчать, ибо чувствую, что только убежденность, опирающаяся на особую душевную и духовную организацию, может придать словам значимость и вес. Просто мне хотелось возразить тебе, в ответ на упрек, будто я, уступая вспыхнувшему во мне влечению, грешу против твоих так называемых моральных устоев; но только теперь мне стало ясно, что в прошлый раз я слишком отрывочно рассказал тебе о моих отношениях в замке барона, чтобы ты мог правильно понять меня. Теперь я не пожалею времени и сил на то, чтобы подробнее описать тебе мое вступление в этот дом, и если мой дорогой благочестивый брамин соизволит хоть ненадолго последовать за мной в мои пределы, с меня будут сняты все обвинения.
Итак, Отмар — один из многих, не лишенных души и разума людей, что с живостью и энтузиазмом воспринимают все новое в области науки; но такое восприятие и есть конечная цель их устремлений, и единственное, чего они без труда достигают, радуясь своим духовным возможностям, — это знание формы. Этим знанием и довольствуется их дух, даже не подозревающий о каком-либо внутреннем содержании; их душе — а в ней им все же нельзя отказать — недостает глубины. |