Вадим вдруг понял, что совершенно забыл окончание книги фантаста Беляева. А ведь как любил в детстве! И «Ихтиандра», и «Остров погибших кораблей»… И фильмы были такие красивые. Гутиэрре играла Вертинская. А ее сестра играла Ассоль… И еще была Фрези Грант…

И Вершков вдруг до глубины души ощутил, что такое гриновская «тоска по несбывшемуся». Это пришло к нему посреди моря, после бури, во время которой он едва не погиб среди простых и мужественных людей. «Боже! — подумал Вадим, изо всех сил сдерживая подступающие к глазам слепы. — Вот оно!»

Впервые в жизни он ощущал себя по-настоящему живым. На все сто процентов.

* * *

Кроуфилд не погиб и не потерял ни одного человека во время шторма, хотя «Екатерина» пострадала куда больше, чем «Святая Анна».

И причиной тому стал упрямый Бражников. Точнее, противостояние двух авторитетов на корабле. Кроуфилд намеревался поднять все паруса и бежать от бури. Он не сомневался в мореходных качествах своего замечательного корабля. У «Екатерины» была неплохая возможность опередить шторм и уйти подальше от эпицентра стихийного бедствия. К тому же и ветер был путным.

Однако Бражников решительно воспротивился такому решению.

— Где это видано, чтобы поднимать паруса, когда такой ветрило? — возмущался он. — Ничего подобного я не допущу. Я здесь пилот. Меня для чего нанимали, а? Чтобы я смотрел, значит, собственными глазами, как судовладелец и сам гробится, и команду на дно пускает? Нет уж, покуда Тимофей Бражников жив, таковому безобразию не бывать. Вишь, надумал!

И Бражников решительно распорядился брать рифы и поворачивать «Екатерину» носом к ветру, чтобы разрезать волну и не позволять ей лупить в борт.

— Я распоряжался идти бейдевинд, — возмущался Кроуфилд. — У нас есть хороший шанс выйти из шторма.

— Бейдевинд можешь идти сам, коли приспела охота, — стоял на своем Бражников. — А я никуда не пойду и гробить корабль тебе не дам, басурман неумытый.

Пока велись эти споры, время было безвозвратно упущено, и шторм накрыл «Екатерину», когда половина ее парусов еще белели на мачтах. Сорвало и унесло прочь сразу несколько. Несколько минут их было видно в стремительно надвигающейся тьме — они быстро уменьшались в размерах, становясь как платочки, а затем набухли от влаги и скрылись во взбешенных волнах.

Бражников и Кроуфилд сразу прекратили ругаться и бок о бок взялись за трудную работу — спасать корабль.

Один из моряков, не успев спуститься, неожиданно закричал и вместе с обломком мачты упал за борт.

Кроуфилд подумал: «Хорошо, что не на палубу», и уже начал оглядываться, прикидывая, как ловчее поднять человека.

В это самое время Бражников уже действовал. Он не колебался ни мгновения.

Кроуфилд увидел, как его «пилот» сигает в бурные морские волны, и едва успел бросить ему конец. Бражников подхватил его уже в воде и, держа в зубах, быстро поплыл туда, где над барашками вскипающих черных волн беспомощно белела светловолосая голова.

Английский матрос был без сознания. Он ударился о волны, да еще сверху на него упал обломок. Кровь расплывалась по всей правой стороне его лица. Бражников схватил его за подмышки, обвязал веревкой и замахал рукой, чтобы тянули на борт. Впрочем, он не очень надеялся на то, что с «Екатерины» увидят — кругом уже потемнело, как ночью, и только частые молнии разрывали мрак.

Кроуфилд, однако, заметил и подал команду. Русского «пилота» вместе со спасенным моряком подняли на борт.

Парня сразу спустили в трюм. Если корабль получит пробоину, то он погибнет первым.