Я вздохнул. Ещё раз потрогал жилет. Тоже вещь хорошая, а я его так от души распорол… В наплечном кармашке, как раз под разрезом от моего ножа, прощупывался какой?то твёрдый кусок. Решительно расстегнув липучку, я достал…

   Хм. Я не без труда, почти вывернув кармашек, достал небольшой — с грецкий орех — угловатый камешек. Тёмный… но в какой?то момент, вертя находку в пальцах, я различил в его глубине сиренево–фиолетовый огонек и посмотрел на свет.

   Камешек зажёгся мягким фиолетовым пламенем. И я понял, что это такое — мгновенно. Я видел такие камни — неогранёнными в музеях, обработанными — в украшениях.

— Аметист! —  вырвалось у меня.

   Говорят, здешние реки иногда выносят в Ледовитый океан драгоценные камни, вымытые из скал Южной Сибири. Но передо мной был камень, явно ещё недавно находившийся в земле или в скале — совсем необкатанный, весом не меньше ста пятидесяти карат[14].

— Положи, —  услышал я сиплый голос.

   Юрка привстал на локте. Глаза у него были всё ещё крепко очумелые, но говорил он твёрдо и повелительно. Да, мой братец совсем не походил на чокнутого ролевика.

— Я не собирался его брать, —  ответил я, опуская камень на место. —  Просто стало интересно.

   Он сел, качнулся, покосился на повязку, потом отвёл глаза и оперся здоровой рукой о стол:

— Это аметист, —  хмуро сказал Юрка. —  Сто шестьдесят семь карат. Но после хорошей огранки будет не больше ста двадцати.

— Можно не гранить, —  сказал я, сам удивляясь нелепости такого разговора. —  Просто отшлифовать, чтобы заблестел. Потом оправить в серебро — в виде листьев сирени. И сделать перстень. Например. Аметисты стоят двести долларов за карат, будет где?то двадцать тысяч… —  я сказал и сам поперхнулся.

   Он хмыкнул. Посмотрел на меня не то чтоб с приязнью, но с отчётливым, пристальным интересом.

— Ты не здешний, не из нашего города? —  уточнил он. —  Я тебя не знаю,

— Знаешь, —  возразил я. Юрка окинул меня взглядом снова. Дёрнул углом рта, но ничего не сказал, и я вынужден был продолжать сам — получилось не так эффектно, как если бы он стал удивляться, возражать и расспрашивать дальше: —  И я тебя знаю. Ты Скиба. Юрка Скиба. А я твой двоюродный брат. Влад Сторожилов.

   Мне доставило удовольствие увидеть, что он удивился. Но тут же удивление сменилось на его лице открытым, нескрываемым презрением. Просто убойным презрением, я бы сказал.

— А, турист… —  сказал он. —  Удивительно, что тебя занесло сюда. Сказка просто.

— Туристы любят осматривать достопримечательности, —  ответил я. —  Ну что, дотащимся до дома? Тебя там уже дружки ищут.

   Вообще?то я хотел его прямо спросить, где он ухитрился заработать такое ранение. Но это желание пропало из?за явной враждебности, которую он даже не хотел скрывать. Да, похоже, всё здорово осложнялось. Я и раньше встречал такую реакцию на «богатеньких», но с Юркой мне год жить под одной крышей… Плоховато.

   Он между тем напился из фляжки и спросил, неловко завинчивая её одной рукой:

— Где тесак?

— У тебя не было.

— Блин… —  Юрка слез со стола, но тут же вспотел — крупный пот буквально обсыпал лицо — побледнел и сел обратно, закрыв глаза и прикусив губу.