— Да, —  я взял его тон — отрывистый и неприязненно–деловитый.

— Матери ни слова не говори.

— Не беспокойся.

— Помоги задрапироваться, —  он кивнул на своё порезанное барахло.

   Я кое?как замаскировал его обрывками. Критически посмотрел — получилось ничего, кузен мой походил теперь не на жертву неудачной попытки убийства, а скорее просто на оригинальничающего молодого человека. Правда, на ногах этот оригинал стоял не без труда, то и дело морщился и нехорошо опускал голову. Я наблюдал за ним без особого сочувствия. Судя по всему, он вообще в сочувствии не нуждался. А Юрка между тем оттолкнул ногой под стол то, что осталось от стрелы, и тихо что?то сказал. По–моему, ругнулся.

   И я не выдержал.

— Кто тебя так? —  спросил я. Юрка ответил бешеным взглядом. Но это была злость как раз не на меня, я уловил сразу.

— Да так… —  он неожиданно улыбнулся. Той улыбкой, которые в старых романах назывались «зловещими». Раньше я не думал, что можно и правда улыбнуться зловеще, особенно в нашем возрасте; то, что гопники из подворотен принимают за «зловещие» улыбки — это так, просто тупая дебильная лыба. Нет. Оказывается — можно. Так улыбался, наверное, какой?нибудь лощёный виконт, который запросто зарежет человека, но при этом постарается не запачкать своих кружевных манжет и не залить некрасиво всё вокруг кровью. —  Неудавшаяся коррекция поведения отдельных индивидуумов в условиях нестабильного социума.

   Хм. Я про себя оценил ответ на «5+». После такого ответа 99% наших ровесников интуитивно понимают, что их роняют ниже уровня плинтуса и лезут в драку, хотя не понимают, что именно им сказали.

   Отвечать я не стал — молча подставил плечо.

   Юрка так же молча пошёл к дверям сам.

* * *

   Честно говоря, мне очень хотелось «сдать» Юрку, когда мы вернулись домой. Благо тётя Лина как раз перед нами вернулась тоже. Потому что он вёл себя совершенно хамски. Так, как будто я пустое место. «Поможешь дойти домой», видимо, было сказано в приступе слабости — он даже по рельсе над речушкой прошёл сам, не глядя вниз и не покачнувшись ни разу. Короче, вёл себя так, как будто меня вообще нет, и я ощущал себя всю дорогу каким?то ничтожным хвостиком. Это не могло не удручать. И не то чтобы я так уж хотел задружить с кузеном. Нет. Жил раньше один — и теперь обойдусь. Мне просто было до чёртиков интересно, что же с ним произошло и что значит вся эта история. Кроме того, я был почти уверен, что тётя Лина расстроится, если мы «не найдём общего языка». А мне ужасно не хотелось её расстраивать.

   Пожалуй, она была первым в моей жизни взрослым человеком, чувства которого я принимал близко к сердцу. Чувства которого на самом деле, не на словах, для меня что?то значили — и значили не потому, что я от этого взрослого чего?то ждал…

   …А вообще Юрка вёл себя очень ничего. Мужественно. Шутил, увлечённо рассказывал о каких?то случаях в походе. Болтал ногой, держа на большом пальце шлёпку. Смеялся, с удовольствием озирался — как человек, вернувшийся домой после долгого отсутствия. И не подумаешь, что у него недавно в плече торчала настоящая стрела и из него вытекло не меньше стакана крови.

   Правда, мне в какой?то момент показалось, что тётя Лина что?то заподозрила. Она очень радовалась сыну, обцеловала его (Юрка скривился преувеличенно брезгливо, но не стал отстраняться — а я заметил, что он потихоньку приобнял мать и… и позавидовал, и стало мне как?то не так…), но за столом она нет–нет да и поглядывала тревожно.