Вот только я не знаю, в нужную ли сторону будут эти изменения,   задумалась Ивик.

  Ты о чем?

  Я не уверена, что в Дейтросе всем понравились бы такие изменения.

  Для начала, если удастся прекратить войну   это уже само по себе будет очень неплохо.

  Да а, это было бы отлично.

 Ивик подумала, что всех их   слишком мало. Пусть они гэйны. Пусть Эрмин с Кели подействуют так же, как когда то подействовал Ликан. Что все это значит? Подростки слушают Ликана, и не понимают   о чем он, они глотают хайс, трахаются, размалевывают тело   и все, больше за этим ничего не стоит, и на этом их протест заканчивается, а потом они становится приличными гражданами и кидаются зарабатывать деньги любой ценой, а потом они умирают в Колыбелях или, накопив денег, в дремотном комфорте... А Ликан горел на сцене. А Эрмин и Кели рискуют вообще закончить жизнь очень жестоким образом и очень рано. Но им   этим   так и будет все равно. Они не проснутся.

 Но с другой стороны, ведь не ради непременного успеха, не ради непременной победы мы живем. И книга пишется не для того, чтобы заработать миллионы и завоевать популярность. И в бой ты идешь, зная, что победа вовсе не гарантирована. И главное   это делать, главное   начать, действовать, рисковать, и если ты погибнешь, не достигнув ничего   ты все равно погибнешь не зря. Ты уже начал действовать, менять, и ты   хотя бы попытался.

  Знаешь,   сказал Кельм,   я, конечно, рад тому, что Эрмин остается. Не ожидал. Не мог даже предложить ему это вот так. Со временем он сможет заменить меня в лиаре. Я тогда мог бы... мне тут предлагали уже другую работу, там можно сделать гораздо больше. И то, что он говорил о влиянии на этот мир   тоже правильно. Он талантливый парень, Кели как поэт была бы никому неизвестна, кто здесь читает стихи, а так он заставил ее зазвучать. Они и вправду повлияют на этот мир. Но видишь ли... скоро, очень скоро у нас вообще изменится все. Излучатели заработали. Скоро изменится Трима. Дейтрос. Дарайя. Все будет по другому   а как именно, мы пока еще не знаем и даже плохо можем представить.

  Вот это то меня и пугает,   вздохнула Ивик.

 Кельм подвел машину к дому, въехал в подземный гараж. Ивик вылезла. Они оба выбрались из подвала на дневной свет, и здесь Кельм взял Ивик за руку. В саду по особенному пахло весной, накатывал весенний запах, лился свет, и от этого света и запаха было понятно, что смерти нет.

 Мы не все умрем, но все изменимся, вспомнила Ивик. И еще   я увидел новые небеса и новую землю.

 Она остановилась, коснувшись ладонью корявого яблоневого ствола. Нахлынуло дежа вю   вот такие же яблони росли в саду квенсена, на них карабкались и зубрили, готовясь к занятиям, прятались среди ветвей, летом рвали недоспелые еще яблоки, мучились потом животами... И этого   тоже больше не будет?

 Не только в ее жизни, но и   других. Потому что все изменится непонятным, пугающим образом. Ивик чувствовала это. Она никогда не считала Дейтрос раем, ей не нравилось многое, но она всегда готова была отдать жизнь за то, чтобы только ничего не менялось. Чтобы все осталось как есть; чтобы жили и мама с папой, и толстенький квенсеновский священник, и талантливая сволочь Скеро иль Кон, и Дана, и монах Аллин, и даже тот гад из Верса, который когда то чуть не сломал ей жизнь.

 Их жизнь была несовершенной, но она была прекрасна по своему. Если бы все осталось так, как есть... и новые поколения квиссанов подходили бы к красному знамени и давали бы присягу. И новые поколения гэйнов выходили бы в патруль. Так же праздновали бы Смену Года и все разом становились старше, и сидели бы за общим столом, и так же ходили бы в распределитель.