— Какие новости? — спросила я настороженно.

Блэр растянула губы в горькой и торжествующей одновременно улыбке. Эта гримаса выглядела практически жутко, но давало надежду на то, что в деле наметился какой-никакой, но прорыв.

Первым говорить начал Лестер, и Блэр, кажется, была довольна тем, что начал именно он.

— У меня возникло стойкое подозрение, мисс Сеймур, что все эти жертвы… Профессор Хелленберг и профессор Хейл, они работали на нашем факультете, и это самая очевидная и самая верная связь между ними. Для вас я стал первым подозреваемым, потому что профессор Хелленберг закатил мне скандал, подумали, что это могло стать моим мотивом.

Лестер тяжело вздохнул и отошел к окну, отвернувшись от нас. Теперь я могла видеть только его плечи, обтянутые белоснежной рубашкой и идеально подстриженный затылок.

— Вот только если бы вы удосужились уточнить, с чего начался весь сыр-бор, то выяснили бы, что ссора возникла в тот день между профессором Хелленбергом и профессором Ласлоу. Обычная склока из-за расписания, аудиторий.

Новый вздох. Еще более тяжелый.

— И все-таки эти двое разошлись больше обычного, думаю, могли бы в волосы друг другу вцепиться. Разбираться пошли ко мне.

Голос Дина Лестера звучал более хрипло, чем обычно.

— Тогда я посчитал, что профессор Ласлоу права, встал на ее сторону. Хелленберг, старый дурак, разорался так, что я думал, перепонки лопнут…

Я поглядела на Блэр, та кивнула, подтверждая, что профессора Лестер говорит чистую правду. Впрочем, кажется, я уже в любом случае поверила бы декану, даже несмотря на то общее прошлое, которое у нас было.

— А что с Хейлом? — спросил детектив Льюис, который уже допил один стакан кофе и теперь алчно косился на тот, что держал в руках Лиам. Тот-что-из-леса перехватил взгляд полицейского и молча отдал стаканчик, а сам же взял из стоящий перед собой коробки пончик в глазури. Видимо, для местного божества подобный размен считался приемлемым.

Лестер оборачиваться не спешил.

— Заместитель декана по воспитательной работе, доставшийся мне в наследство. Его не устраивало много чего, на диво въедливый и придирчивый тип, стоит сказать, — продолжал неспешно и задумчиво мужчина. В голосе его звучала легкая ирония. — Копал вообще подо всех, но я бы сказал, таковы были его инстинкты бюрократа, действительно сильного рвения не проявлял. И эту точку зрения разделяло большинство преподавателей факультета. На всякий случай они являлись ко мне, убедиться, что я намереваюсь слегка осадить слишком деятельного заместителя. Кому хочется получить проблемы, не так ли?

Преподаватель хмыкнул, продолжая свой неспешный рассказ:

— А вот профессор Ласлоу в поисках покровительства ко мне ни разу не приходила, хотя претензии к ней у Хейла имелись достаточно весомые. Ее методы преподавания… Вот мисс Сеймур, думаю, меня тут отлично понимает.

Разумеется, смолчать Блэр не могла.

— Не только Валери вас понимает, я тоже. Одного спецкурса хватило, чтобы все почувствовать на своей шкуре.

Заговорил и доселе молчавший Лиам:

— Полгода Ласлоу вела у нас общую артефакторику. Ничего приятного сказать о ней не могу.

Учитывая общую индифферентность Крайтона к миру в целом, можно сказать, он признал, что Эльзе Ласлоу удалось достать до печенок даже его. А это действительно большое достижение, на которое способны исключительно неординарные личности.

— Ну, даже не удивлен. На ее постоянно и студенты жалобы приносят, — отозвался Лестер без особого удивления и тут, наконец, повернулся к нам лицом. Взгляд у декана оказался мрачным, настороженным, почти затравленным. И почему только? Он ведь ни в чем не виноват, верно?

Почему тогда смотрит так на меня?

— Я заподозрил, что если кто-то не просит защиты, когда она точно нужна, скорее всего, считает, что может разобраться самостоятельно, — почти безо всякого выражения в голосе произнес Лестер.