— Это я сосватал вас в ГУБОП[5], — признался Стоун. — Они были не в восторге, я говорю о руководстве МВД, но я сумел настоять на своем.

Романцев поперхнулся и долго прокашливал горло.

— Я давно подозревал, что все так и было. Начальство даже не пыталось скрывать своего неприязненного отношения к моей персоне. Они бы давно от меня избавились, но помешало чье‑то заступничество. Иногда мне позволяли ловить преступников. Так это вы, Стоун, выступали все это время моим ангелом‑хранителем?

— Да, я приглядывал за вами, — сказал Стоун. — Я не хотел потерять вас навсегда, я слишком многое в вас вложил. Пожалуй, вы наиболее одаренный из всех людей, кого я знаю, но любой ребенок разбирается в политике лучше, чем вы. К сожалению, такие случаи встречаются нередко. Вы стали делать много ненужных вещей, поэтому пришлось на какое‑то время вывести вас из игры.

— Речь не обо мне, — махнул рукой Романцев. — Скажите, что стало с теми людьми, кого вы предали?

Стоун некоторое время размышлял, нахмурив лоб, затем вопросительно посмотрел на Романцева.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Я говорю о людях, которых вы сдали американцам.

— А, об этих...

Стоун в первый раз за все время разговора позволил себе открытую улыбку, продемонстрировав полоску белых зубов. «А зубы‑то у него искусственные», — с удовлетворением отметил про себя Романцев.

— Ничего с ними не случилось, — продолжил Стоун. — Никто из них не был осужден таков один из пунктов договоренности со спецслужбами Запада. Хотя определенные неудобства они, конечно, испытали. Но мне их не жаль. Я не люблю предателей. К сожалению, иногда с ними приходится иметь дело...

— Я как раз разговариваю с одним из них, — хмыкнул Романцев.

— Так что моральная сторона меня мало беспокоила, — продолжил Стоун, пропустив реплику мимо ушей. — Если бы их сдал не я, то это сделал бы кто‑нибудь другой. А так я заключил выгодную сделку...

— И нажили на этом дополнительный капитал, — подхватил Романцев.

Увидев, что Стоун нахмурился, он поспешил добавить:

— Речь не о деньгах. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы подумать, что вы сделали это ради денег. Мне вообще пока не ясны мотивы вашего поведения в последние годы. Но в данном случае я говорил о политическом капитале. Посредством этой и некоторых других подобных акций вы тесно сблизились со спецслужбами Запада, а через них с определенными политическими кругами. Я не прав?

— Вы не так безнадежны, как я думал, — удовлетворенно произнес Стоун. — Мне действительно удалось установить доверительные деловые отношения с Западом. Если мне была нужна информация о делах наших соотечественников за рубежом, я ее тут же получал. Но я не злоупотреблял доверием. Зачем? Мы и в прежние времена восемьдесят процентов нужной нам информации черпали из открытых источников. К тому же я не все отдал, кое‑что у меня осталось про запас. Вполне достаточно, чтобы контролировать ситуацию. Вы у меня не единственный такой были.

— Итак, вы сами только что признались, что имели возможность оказывать немалое влияние на ход событий. Но, как я понял, в итоге вы получили совсем не то, к чему стремились все эти годы. К власти пришла мафия. Я не думаю, что вас устраивает такое положение вещей.

Стоун некоторое время молчал, кончиками пальцев массируя виски. Наконец он выпрямился в кресле и спросил:

— Вы, очевидно, устали и голодны? К сожалению, полноценный отдых я не могу вам предоставить.