— А ты попробуй назвать Зверя его настоящим именем, тогда я, может, поверю.

— Пожалуйста. — Пак вскочил на ноги, сложил руки рупором и крикнул: — Волк! Волк!

Сухие склоны лощины ответили эхом «воу, воу», очень похожим на лай Молодого Джима.

— Ну что? Кого-нибудь видишь или слышишь? Никто не отзывается. Серого Пастуха больше нет. Бегающий Ночью удрал. Все волки ушли.

— ЗдОрово! — Человек вытер лоб, как будто ему было жарко. — А кто их прогнал? Ты?

— Этим занимались многие люди из многих стран на протяжении многих веков. Разве ты не был одним из них? — спросил Пак.

Не говоря ни слова, человек распахнул одежду, сшитую из овечьих шкур, и показал свой бок, весь покрытый зарубцевавшимися шрамами. Ужасные белые вмятины усеивали и его руки от локтя до плеча.

— Вижу, — сказал Пак. — Это следы Зверя. А чем ты с ним сражался?

— Рукой, топором и копьем, как и наши отцы до нас.

— Да? Тогда как же, — спросил Пак, отдергивая темно-коричневую одежду человека, — как у тебя оказалось вот это? Ну, показывай, показывай! — И он протянул свою маленькую руку.

Человек медленно вытащил висевший у него на поясе длинный, темного железа нож, величиной чуть ли не с короткий меч, и, подышав на него, протянул рукояткой вперед Паку. Тот осторожно взял его, наклонив голову, тихонько провел пальцем от острия к рукоятке и, поднеся поближе, стал так пристально рассматривать, словно перед ним был часовой механизм.

— Хорош! — сказал он с неподдельным удивлением.

— Еще бы. Его сделали Дети Ночи.

— Да, вижу по стали. Интересно, чего он мог тебе стоить?

— Вот чего! — Человек поднес руку к щеке. Пак даже присвистнул, как скворец.

— Клянусь Кольцами Меловых Скал! Так вот какую цену ты заплатил! Повернись к свету, чтобы я мог получше рассмотреть, и закрой глаз.

Он осторожно взял человека за подбородок, повернул его лицом к солнцу, и дети, сидевшие вверху на склоне, увидели, что на месте правого глаза у человека было одно только сморщенное веко. Пак быстро повернул человека обратно, и они оба снова сели.

— Это было сделано ради овец. В овцах жизнь наших людей, — сказал человек, словно оправдываясь. — Разве я мог поступить иначе? Ты ж понимаешь, Робин.

Пак, дрожа от волнения, еле слышно вздохнул.

— Возьми нож. Я слушаю.

Человек наклонил голову, с силой вонзил нож в землю и, пока тот еще дрожал, произнес:

— Будь свидетелем, я говорю так, как все происходило. Нож и Белые Скалы, перед вами я говорю! Дотронься до ножа!

Пак положил руку на нож, и тот перестал дрожать. Дети чуть подались вперед.

— Я принадлежу к народу, не знающему железа, я единственный сын жрицы [*81], которая посылает ветры плавающим по морям, — начал он нараспев. — Я — Купивший Нож, я — Защита Людей. Такие имена дали мне в этой стране Белых Скал, лежащей между лесом и морем.

— Твоя страна была великой страной, и имена твои — великими.

Человек с силой ударил себя в грудь:

— Великие имена, которыми тебя величают, и песни, которые слагают в твою честь, — это еще не все, что нужно человеку. Ему надо, чтоб у него был свой очаг, чтобы вокруг очага, ничего не боясь, сидели его дети и их мать вместе с ними.