Он сообразил, что Генерал Знамени и Мишима наблюдают за ним – Мишима с опаской, держа руку поближе к эфесу меча, а Тайли задумчиво. Шаткий союз, хрупкое доверие с обеих сторон.

– Я на секунду подумала, что вы готовы наброситься на животных, – тихо проговорила она. – Даю вам слово. Мы освободим вашу жену. Или отомстим за нее.

Перрин судорожно втянул в легкие воздух и ослабил хватку на рукояти молота. Фэйли должна быть жива. Алис сказала, что она находится под ее защитой. Но какую защиту может обеспечить Айз Седай, если сама носит белые одежды гай’шайна?

– Давайте покончим с этим. Не будем терять время.

Сколько еще узлов ему нужно будет завязать на том шнуре?

Свет, пусть их будет немного.

Спешившись, он вручил поводья Ходока Карлону Белселоне – гладко выбритому тайренцу с длинным носом и непропорционально узким подбородком. Карлон имел привычку щупать этот подбородок, словно недоумевая, куда же подевалась его борода, или проводить ладонью по волосам, словно бы удивляясь, почему же это они стянуты на затылке лентой в пучок, доходящий до плеч. Но он, как, впрочем, и остальные, не проявлял особого желания отказываться от глупой затеи следовать айильским обычаям. Распоряжения им отдавал Балвер, и они, по крайней мере, подчинялись. Большинство уже направилось к столам, оставив лошадей заботам тех, кто не участвовал в операции. Часть участников давала понять присутствующим, что у них есть деньги, а другие предлагали всем отведать вина из кожаных мехов. От последнего солдаты, как ни странно, отказывались, а вот те, кто мог похвастаться серебряной монетой, были приветливо встречены за игровыми столами.

Не глядя в их сторону, Перрин заткнул перчатки за широкий ремень и вошел вслед за Шончан внутрь, отбросив назад полу плаща так, чтобы все увидели его шелковый камзол. К тому моменту, как он покинет это здание, люди Фэйли – то есть его люди – выведают многое из того, что известно этим мужчинам и женщинам. Это один из трюков, которым он научился у Балвера. Знание может оказаться очень полезным, и никогда не угадаешь, какой мусор обернется куском золота. Однако сейчас те сведения, которые его интересуют, вряд ли придут от этих людей.

Первая комната фермерского дома была заставлена столами, повернутыми к входной двери, за которыми сидели писари и внимательно изучали бумаги, записывая в них что-то. Единственными звуками здесь были скрип перьев по бумаге и постоянный сухой кашель одного из писарей. На мужчинах были куртки и бриджи темно-коричневого цвета, платья женщин отвечали той же цветовой гамме. Некоторые носили серебряные или медные значки в форме писчего пера. Видимо, Шончан потрудились придумать униформу для всех. В дальнем конце комнаты круглощекий парень с двумя серебряными значками на груди встал и склонился в низком поклоне при виде Тайли, отчего ткань форменной куртки едва не затрещала у него на внушительном животе. Грохот сапог по деревянному полу наполнил помещение, когда вошедшие пересекали комнату, пробираясь между столами. Парень не выпрямился, пока они не подошли к столу.

– Тайли Хирган, – коротко представилась она. – Мне нужно поговорить с вашим командующим.

– Как прикажете, Генерал Знамени, – подобострастно ответил парень, отвесил еще один низкий поклон и скрылся за дверью позади себя.

Писарь, который кашлял, – безусый юноша, явно моложе Перрина, судя по чертам лица, уроженец Двуречья, – начал кашлять сильнее и прикрыл рот рукой. Он попытался громко прокашляться, но резкий кашель не проходил.

Мишима хмуро посмотрел на него.

– Парню не следует здесь быть, раз он болен, – проворчал он. – А вдруг это заразно? Сейчас о каких только недугах не услышишь! На рассвете еще здоров, а на закате – уже труп, раздутый в полтора раза, причем от чего умер – никто не имеет ни малейшего понятия.