– Могу я скрыть наш разговор от чужих ушей? – спросила Нисао.

– Как хочешь. Ты выяснила что-нибудь про переговоры?

Несмотря на пленение Эгвейн, переговоры в шатре у подножия моста в Дайрейне продолжались. Или скорее, видимость переговоров. Это настоящий фарс, бессмысленное бодание лбами, но все же за переговорщиками стоит присматривать. Варилин взвалила основную часть работы на себя, провозгласив, что это право Серой Айя, но Магла тем не менее нашла способ вмешиваться, когда ей заблагорассудится. То же самое сделали Саройя, Такима и Файзелле. Ни одна из них не доверяла другим вести переговоры – или не доверяла вообще, – и порой можно было подумать, что все они выступают на стороне Элайды. Что ж, может, это не так уж и плохо. Они быстро отмели смехотворное требование распустить Голубую Айя и теперь обсуждали, пусть и не достаточно деятельно, возможный отказ Элайды от Престола Амерлин. Но если бы сама Романда – надо признать, Лилейн тоже сыграла в этом немалую роль, – периодически не пихала их в бок, чтобы придать уверенности, они бы приняли какие-нибудь очередные гнусные условия Элайды. Свет, иногда кажется, что они все вообще забыли, зачем пошли армией на Тар Валон!

– Налей нам чаю, – продолжила Романда, указывая на крашеный деревянный поднос, лежавший поверх двух сдвинутых сундуков. На нем стоял серебряный кувшинчик в окружении побитых оловянных кружек. – И расскажи мне, что слышно.

На пару мгновений вокруг Нисао вспыхнуло сияние – она сплела и закрепила стража от подслушивания.

– О переговорах мне ничего неизвестно, – возразила она, наполняя две чашки. – Я хотела попросить тебя поговорить с Лилейн.

Романда приняла протянутую чашку и сделала большой глоток, чтобы выиграть немного времени на раздумья. Ну хоть чай не скис. Лилейн? Что же такое, связанное с Лилейн, могло потребовать стража от подслушивания? И все же против этой женщины будет полезен любой козырь. Лилейн в последнее время слишком задирает нос, а этого допускать нельзя. Романда поерзала на подушке.

– Касательно чего? И почему бы тебе не поговорить с ней самой? Мы не пали так низко, как Белая Башня под управлением Элайды.

– Я говорила с ней. Или, скорее, она говорила со мной, причем весьма убедительно. – Нисао села и, поставив свою чашку на стол, принялась чересчур старательно расправлять свои юбки с желтыми прорезями. Она нахмурилась, судя по всему, тоже пытаясь выиграть время. Лилейн требует, чтобы я перестала задавать вопросы об Анайе и Кайрен, – выговорила она наконец. – По ее мнению, их убийства – дело Голубой Айя.

Романда фыркнула и снова поерзала на подушке. Книга в деревянной обложке, скрытая под ней, казалась целой скалой, углы немилосердно впивались в тело.

– Это полнейшая глупость. Но почему ты задавала вопросы? Я не помню, чтобы тебе поручали заниматься расследованием.

Нисао поднесла свою чашку к губам, но если и отпила, то глоток был очень маленьким. Опустив чашку, она выпрямилась и стала казаться выше. Воробей превратился в ястреба.

– Потому, что мне приказала Мать.

Романде пришлось приложить усилие, чтобы не позволить своим бровям взметнуться вверх. Вот как. Изначально она признала Эгвейн, опираясь на те же, как она подозревала, мотивы, что и остальные Восседающие. Лилейн же вступила в их ряды только тогда, когда поняла, что палантин и жезл пока недосягаемы для нее самой. Уступчивая молодая девушка стала бы послушной куклой в руках Совета, и Романда всерьез планировала быть одной из тех, кто дергает за ниточки.