Слух о созыве Совета всегда привлекал сестер, жаждущих узнать какие-нибудь новости о переговорах или об Эгвейн, и добрые полсотни или даже больше уже собрались вокруг шатра вместе со своими Стражами, или даже стояли внутри позади кресел Восседающих. Даже здесь, большинство женщин окружало сияние Силы. Будто бы опасность их подстерегает даже среди Айз Седай. У Романды проснулось острое желание по дороге в шатер надрать всем уши. Само собой, это невозможно. Даже если забыть об обычаях, – чего она вовсе не собиралась делать, – кресло в Совете не дает права на такие выходки.

Шириам – узкий голубой палантин Хранительницы Летописей укутывал ее плечи – стояла в стороне от толпы. Не потому, что она делала это намеренно, скорее просто вокруг нее само собой образовалось пустое пространство. Остальные сестры опасались смотреть на нее, а тем более приближаться к ней. Огненно-рыжая женщина смущала большинство из сестер, являясь на каждое заседание Совета. Закон на этот счет предельно ясен. Любая сестра может присутствовать на заседании Совета, если оно объявляется закрытым, но Амерлин не имеет права войти в Совет Башни, если Хранительница не объявит о ее появлении. А Хранительница не может присутствовать в зале без Амерлин. Как обычно, взгляд зеленых глаз Шириам был непроницаем, но она неподобающим образом переминалась с ноги на ногу, словно послушница, знающая, что ей предстоит визит в кабинет Наставницы. Ее, по крайней мере, не окутывало сияние саидар, и Стража тоже не было видно поблизости.

Прежде чем войти в шатер, Романда обернулась через плечо и вздохнула. Гигантская глыба из черных туч, еще несколько минут назад висевшая за Драконовой Горой, исчезла. Нет, ее не разметал ветер, ничего такого, она просто полностью исчезла. Похоже, предстоит очередной всплеск паники среди конюхов, рабочих и служанок. Как ни странно, послушницы воспринимали происходящее куда более стойко. Должно быть, они брали пример с сестер, однако и тут чувствовалась рука Шарины. Как же быть с этой женщиной?

Внутри были расставлены восемнадцать ящиков, раскрашенных в цвета шести находившихся в лагере Айя. Эти ящики создавали нечто наподобие помостов для полированных скамеечек, которые составляли два ряда, расходившихся в разные стороны перед постаментом, на который были нанесены полосы всех семи цветов. Эгвейн поступила очень мудро, настояв на сохранении красного цвета, несмотря на то, что многие высказывались против такого решения. Если Элайда пыталась отделить всех Айя друг от друга, то Эгвейн наоборот, старалась собрать их вместе, и Красная не являлась исключением. На полированной скамейке, стоявшей на центральном помосте, лежал семицветный палантин Амерлин. Кто его положил туда – неизвестно, но убрать его тоже никто не пытался. Романда никак не могла решить, символизирует ли он присутствие Эгвейн ал’Вир, Престола Амерлин, или наоборот, служит напоминанием о том, что она отсутствует и находится в плену. Видимо, каждая сестра рассматривает это по-своему.

Она была далеко не единственной Восседающей, откликнувшейся на призыв Лилейн. Конечно же, Делана уже была здесь, – она расселась на своей скамье и потирала кончик носа; в ее светло-голубых глазах читалась грусть. Когда-то Романда считала ее уравновешенной. Пусть и неподходящей для кресла Восседающей, но уравновешенной. По крайней мере, она не позволила Халиме сопровождать ее в Совет и докучать всем своими разглагольствованиями. Или, может, лучше сказать, Халима сама не сочла нужным входить. Все, кто видел, как она кричит на Делану, больше не строили иллюзий насчет того, кто в этой парочке главный.

Сама Лилейн тоже уже заняла свою скамейку подле Амерлин; эта стройная женщина в шелковом платье с голубыми вставками, которую отличал острый проницательный взгляд, редко улыбалась.