– Все еще раз здравствуйте! Очень рада видеть вас отдохнувшими и загорелыми. Сегодня, как вы знаете, у нас один урок – классный час. Так что не будем терять времени даром. Год нам предстоит сложный и очень ответственный…

Дуня попыталась сосредоточиться на словах Лавруши, но мысли то и дело возвращали ее к Семену. Интересно, что у него случилось? Почему он не пришел? Спросить бы у кого то, так ведь ее интерес наверняка вызовет вопросы. Или, не дай бог, насмешки.

– Теперь перейдем к выбору президента класса. Кто за то, чтобы оставить Юлю Караулову? Или, может, у вас есть другие кандидаты? Новенькая… Евдокия, правильно?

Дуня вздрогнула. Сползла чуть ниже по стулу, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания, хотя как его можно было не привлекать, если все обернулись, чтобы на нее посмотреть?

– Все верно. Евдокия Степанова. Я за прежнего президента.

– Тогда принято единогласно. – Лавруша хлопнула ладонями по столу. – Что ж, Евдокия, тогда выходи к доске, будем тебя представлять.

Дуня сглотнула. Она не понимала, за каким чертом ей понадобилось выходить, но раз уж от нее требовали именно это, встала и прошла между рядов к доске. Скосила взгляд на Мариам в поисках поддержки, но та сидела, глядя на лист бумаги перед собой, и, прикрыв тот пухлой ладошкой, выводила на нем какие то вензеля. Дуню замутило от запаха мокрой тряпки, мела и вековой пыли, осевшей на бархатных балдахинах. Ни жива ни мертва она замерла лицом к лицу с классом. Хотела даже что то сказать. Может быть, пошутить, чтобы понравиться. У нее в самом деле было прекрасное чувство юмора. Но нарушая весь ее план, дверь в класс открылась, впуская в него… Семена.

Сердце Дуни запнулось и что есть силы затрепыхалось в горле. В отличие от всех других мальчиков, надевших светлый верх, Семен был целиком в черном. Но на их фоне он выделялся вовсе не поэтому. Семен был уже мужчиной, тогда как остальным ими только предстояло стать.

– Краснов! Ты ничего не попутал?! Линейка началась в девять! – возмутилась Лавруша. В ответ Семен проказливо улыбнулся, скосил взгляд на застывшую соляным столбом Дуню и, стремительно преодолев расстояние до учительского стола, сунул в руки классной руководительнице довольно потрепанного вида букет.

– Это я так долго цветы выбирал. Ваши любимые.

– Спасибо, – растаяла Валентина Лаврентьевна, но, вовремя опомнившись, вернула в голос так явно недостающую ему строгость: – Только не думай, что сможешь опаздывать каждый раз.

– И мысли не было, – Семен сложил ручки по швам. Ну, просто вылитый пай мальчик. Если бы Дуня смогла отмереть, завороженная его улыбкой, она бы Сене поаплодировала.

– Так, значит, ребята, на чем мы остановились? Ах, да… На представлении. Принимайте в свой дружный коллектив. Евдокия Степанова. Прошу любить и жаловать. И во всем помогать.

Дуня прижала ладонь к груди и дурашливо поклонилась. Благодаря бога за то, что ей ничего не пришлось говорить. И под шумок прокралась на свое место. За одной партой с Семеном. Ну, надо же!

Не чувствуя ног, Дуня опустилась на стул. Чуть повернулась к нему и слабо улыбнулась.

– У меня для тебя кое что есть, – шепнул Краснов ей на ухо.

– Правда?

– Угу. Век не расплатишься.

У Дуни пересохло во рту. Она чувствовала его запах, видела золотистые точки на самом дне глаз, он был так близко…

– Я бы не стала этого утверждать с такой уверенностью. Все зависит от того, какой ты потребуешь платы. И за что, – просипела.

– Вот за это…

Краснов отстранился, достал рюкзак и положил перед ней на парту…

– Мой паспорт! – воскликнула Дуня. И, конечно же, нарвалась на осуждающий взгляд Лавруши.

– Не только.