И все же… несмотря на перечисленное, я надеюсь, что наше молчание не плохой знак. Время от времени Себастьян смотрит на меня и улыбается, от чего я начинаю светиться изнутри. Но потом вспоминаю его непринужденную улыбку (несмотря на стресс), когда его мама вышла из комнаты, его расслабленную улыбку, когда с ним заговаривают девушки в школе (а ему нравятся лишь парни), и беззаботную улыбку на фото у него дома (а он в тот момент скрывал свой самый большой секрет), — и все это ощущается ножевой раной, ведь я могу сколько угодно гадать, настоящая сейчас улыбка Себастьяна или фальшивая.

— Ты в порядке? — мой голос слегка дрожит от волнения.

Себастьян улыбается, но немного нерешительно.

— Ага.

Я боюсь того, что произойдет пять минут спустя: когда мы дойдем до его дома. Если существует какой-нибудь способ посадить Себастьяна в машину и ехать, пока не кончится бензин, после чего провести ночь в разговорах о том, что случилось, и помочь ему осмыслить это и принять, я готов им воспользоваться. Ведь догадываюсь, что Себастьян сделает (и это будет чуть более драматичная версия того, что сделал я, когда в первый раз поцеловал парня): он пойдет к себе в комнату и убедит себя, что причина случившегося — простое любопытство, не более.

— Чем ты занят в эти выходные?

Себастьян глубоко вздыхает, словно для ответа на вопрос ему сначала нужно прийти в себя.

— Завтра у меня футбольный матч, а потом мы с Лиззи едем в Орем помочь одной семье с переездом.

Ах да, служение. Да еще и в Ореме. М-да. Дома там красивые, но — если такое вообще возможно, — в этом городишке еще тише, чем в Прово.

— И куда собрались бедолаги?

Себастьян озадаченно смотрит на меня.

— Они переехали туда из Прово.

— Ты говорил, что никто бы не захотел переехать в Орем откуда бы то ни было.

Себастьян смеется, а я пьянею от одного вида его улыбки и возникающих от нее тонких морщинок у глаз.

— Нет. Я всего лишь хотел сказать… — немного подумав, Себастьян смеется снова. — Ну ладно, да. Не думаю, что кто-нибудь переехал бы в Орем откуда бы то ни было. Кроме Прово.

— Эй, Себастьян!

От моей интонации его щеки вспыхивают, а улыбка непостижимым образом становится застенчивой и соблазнительной одновременно.

— Что?

— Ты нормально относишься к тому, что между нами произошло?

Он бледнеет, но отвечает с готовностью — что чересчур, на мой вкус.

— Да. Совершенно.

— Уверен?

На место застенчивости и соблазна приходит такое великодушие, что мне начинает казаться, будто мы обсуждаем, нравится ли ему пережаренное мясо, приготовленное моей мамой.

— Конечно.

Подчиняясь какой-то инстинктивной необходимости, я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, но Себастьян уворачивается и в панике смотрит по сторонам.

— Мы… Я… Нет. Мы не можем, — его слова срываются с языка будто неуклюжие удары топора по дереву.

— Прости.

— Только не вблизи к городу.

Очевидно, я не очень хорошо умею прятать свои эмоции, потому что, поморщившись, Себастьян шепчет:

— Я не пытаюсь морочить тебе голову. Просто такова реальность. Я не могу… говорить об этом… Только не здесь.

***

Весь вечер я избегаю общества мамы, пока та взглядом дает мне понять, что хочет поговорить, и отправляюсь в свою комнату, сославшись на необходимость исправить косяки в домашнем задании, — это чистая правда, но поскольку сейчас вечер пятницы, одурачить мне никого не удается. Мне звонит Отем. Звонит Мэнни. А потом и Эрик. Все куда-то собираются и что-то планируют, но это всего лишь ничегонеделание, которым мы занимались годы напролет.