Изменить размер шрифта - +

— Пустой номер, — незнакомым, спокойным голосом сказал Пирс. — Это тупик.

Его спокойствие прозвучало финальным аккордом отчаяния.

Дьюкейн сказал:

— Подадим немного назад. Не могу, когда мне давит на загривок весь этот камень.

Уж если умирать, так лучше стоя, подумал он. Пятясь назад и выпрямляясь, он чувствовал, как движется под ногами галька. Вода догнала их.

— Тут она будет подниматься очень быстро, — сказал Пирс. — Боюсь, нам крышка.

У него вырвался протяжный сдавленный стон. Этот надрывный за душу звук красноречивее всяких слов сказал Дьюкейну о том, что их ожидает. Он начал было говорить что-то, обращаясь скорее к самому себе, но в этот миг случилось нечто невероятное, что пронизало глухую оболочку темноты, тяжелого влажного камня и шумной воды. Пронзило, точно луч света. Однако то был не свет. То был запах белых ромашек.

— Пирс, здесь воздух чище, — я чувствую, как сверху проходит воздух! Может быть, сквозь какую-то трещину, расселину, по которой мы могли бы забраться наверх…

Наталкиваясь друг на друга, подняв руки над головой, они ощупывали скальный монолит. Дьюкейн больше не чувствовал своих рук, они сделались уплотнением в темноте — уплотнением, лишенным пальцев. Тело его сотрясала неудержимая дрожь, сопровождаемая свистящим хрипом, который, как он понимал, издавал он сам.

— Что-то действительно имеется, — раздался рядом голос Пирса.

Руки Дьюкейна нашарили отверстие. В воздухе ощущалось легкое дуновение.

— Пролезть хватит места?

— По-моему, да. Побудьте минуту там, где стоите.

Под боком вместо Пирса образовалась пустота. Послышалась негромкая возня, кряхтенье, — и торжествующий голос Пирса наверху.

— Я влез! Здесь есть карниз, по крайней мере! Есть ли проход дальше, не знаю.

— Ноги хотя бы найдется куда ставить? Как ты умудрился?..

— Погодите, я спускаюсь. Вы отодвиньтесь в сторонку.

Раздался шум скольжения и рядом, схватив его за плечо, тяжело шлепнулся Пирс.

— Как тебе удалось залезть?

— Это расщелина. Можно напрячься, упереться плечами в стенку с одной стороны, ногами — с другой. Она идет наискось под углом градусов шестьдесят, так что это нетрудно. Подтянуться, сесть на край отверстия — и вы внутри. Единственное — там жутко скользко. Я сейчас втащу туда Минго.

Я не смогу, думал Дьюкейн. Этот фокус не удавался ему даже в детстве. А уж теперь, без привычки, обессиленному, окостенелому от холода… Он сказал:

— С Минго тебе туда не забраться. Сорвешься, сломаешь ногу. Минго нам придется оставить.

Минго — и меня, прибавил он мысленно.

— Я Минго оставлять не собираюсь, — ломким голосом сказал Пирс. — Буду толкать его перед собой. Вы только помогите подсадить его в эту дыру. Давайте сюда руку — нащупали?

Они в четыре руки приподняли тяжелого, теплого, мокрого пса к краю отверстия. К счастью, Минго было не привыкать, что его постоянно таскают повсюду, словно куль с овсом.

— Подтолкните его, дальше он заскользит сам. Теперь влезу я. Придержите меня сзади — вот так, правильно, — сильно не напирайте, просто постойте здесь на случай, если мы скатимся обратно.

Пыхтящая в усилии масса подалась вперед, Дьюкейн почувствовал на мгновение, как напружилось натянутой тетивой мальчишеское тело — и его ладонь, подпирающая Пирса, повисла в воздухе. На какое-то время — тишина. Затем — голос Пирса:

— Мы влезли! Едва-едва — ух, до чего ж он тяжеленный… Тихо, Минго, лежать! Не знаю, как мы тут все… черт, места, кажется, маловато. Теперь поднимайтесь вы, — можете?

Дьюкейн примостился на край черной дыры — не чернее, впрочем, нежели окружающий воздух — и, с чувством, что производит впустую ритуальные движения, начал медленно сгибать колени, покуда не уперся ногами в противоположную стенку.

Быстрый переход