— Вы отлично сделали, что напечатали «Ярославль» Чуковского, а с «Фомою Клешневым», ей-богу, могли подождать.

Увидев меня, Лозовский сказал:

— Пишу вашему сыну письмо. Его книга взяла меня за живое. Очень талантливая, хорошая книга. Уверен, что она будет иметь успех. Есть, впрочем, один недостаток…

— Какой?

— Слабо показано партруководство… Большевики изображены хорошо, правильно, но — получается так, будто они действуют в одиночку. Впрочем, это искупается большими достоинствами книги.

С чем тебя и поздравляю.

Выздоровел ли ты? Гуля меня умилил своим письмом. Сегодня берусь, наконец, за «Хижину дяди Тома».

Мне в новой квартире очень нравится. Омрачает ее только больная Лида, которую мне до смерти жалко. Я написал три статьи о Шевченко, и все плохие. Невдохновенные. С сегодняшнего дня прекращаю работу. Надоело писать без просвета, наводя тоску на всех домашних.

Напиши мне, что ты сам думаешь о «Ярославле». Читала ли твой роман Тата?

Занимается ли она фотографией?

Виделся здесь с Тыняновым — он изнурен и бледен. Шкловский прислал мне покаянное письмо.

Мама здорова. Хлопочет с утра до вечера.

Напиши мне хоть несколько строк.

Твой К. Ч.

9 марта 1939 г. Ленинград

Милый папа.

Рад, что тебе понравился «Ярославль». Он нравится многим, все мне об этом говорят, но нигде нет ни рецензийки. Здешние критики поздравляют меня, когда встречают на улице, но не пишут. От Лозовского письма я не получал, да, признаться, не верю, что он пошлет.

У меня грипп, вот уже восьмой день лежу в постели. Со скуки перевел отличное стихотворение Стивенсона «Heather ale». Чуть встану — перепишу чернилами и пришлю тебе. А «Улялюм» напечатана во 2 № «Звезды».

Недели две назад получил письмо от А. Н. Тихонова. Он обещает дать мне перевести какой-нибудь роман Стивенсона. Я ему немедленно ответил и попросил прислать договор, но до сих пор он, конечно, ни черта не прислал. А я неотвратимо ползу к денежной катастрофе — летом мне не на что будет жить. Одна надежда — повышение гонораров. Выйдет из этого что-нибудь или это только слухи? Я начал новую повесть, но она окупится лишь в том случае, если даст мне на круг по четыре тысячи за лист.

Отчего вы не сообщаете, когда, наконец, мама приедет в Ленинград? Быть может, ты тоже соберешься? И мы, и Боба очень хотим вас повидать. Непременно напишите поскорее обо всех ваших планах на ближайшие два месяца.

Едешь ли ты в Киев? Один или с мамой? Когда? Надолго ли? Читал твою статью о Некрасове и Шевченко — превосходная статья, и «Правда» ее хорошо подала.

А Шкловский все равно — бездарность, болван и неудачник. И тактика у него одна — сделать гадость, а потом замазывать, до новой гадости. Ну его, он всегда за спиной говорит мерзости. Я это знаю наверняка.

Очень мне хочется повидать твой орден и вашу квартиру. Наконец-то, старинное чуковское гнездо на Кирочной исчезло навсегда. Остался там один Боба, да и тот, видимо, ненадолго — он уедет либо в Москву, либо в Самару. Странно, что этот белый дом против церкви станет скоро таким же чужим, как и все прочие дома.

Боба обедает у нас каждый день. Дела его неважные — платят ему гроши, работает, как каторжный, перспектив никаких. Я и сам думаю, что лучше бы ему переехать в Москву и там поискать чего-нибудь.

Какие у вас планы на лето? Опять Переделкино? А мы опять будем в Луге, на той же даче. На юг никуда не поедем — денег нет, и детей не на кого оставить. А вот в Переделкине у вас мне хотелось бы побывать.