Джон ничего подобного не хотел. Он не уважал Кредо, но не считал, что тот должен страдать от унижения, чтобы удовлетворить любовь Судьбы к театральным эффектам.

Ожидая ее у себя дома, Джон находился в подвешенном состоянии, считая минуты.

Он просыпался рано, валяясь в кровати, вспоминая, что они делали и фантазируя о том, что они будут делать дальше. Он никогда не знал, когда она приедет, и приедет ли вообще.

Он понятия не имел, чем она оправдывает свое отсутствие, и ему не хотелось спрашивать.

Без предупреждения она стучала в дверь внизу. Наверху была другая дверь, и пока он открывал ее, она бежала вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Бросалась к нему в объятия, смеясь и задыхаясь. Они скрывались в его комнате, предаваясь безумной любви, с шумом и потом. Она научила его всем удовольствиям и излишествам, всем аппетитам плоти.

В промежутках между занятиями сексом они раскуривали косяк. Его квартирка была в тумане от дыма травки и сигарет. Они спускались вниз, иногда голышом, и шатались по главному дому, где совершали налеты на винные запасы Лайонела. От травки им хотелось есть, и они пожирали все подряд, в основном, всякую ерунду, потому что у Джона не было денег ни на что другое. Пончики, чипсы, шоколадки, печенье, крекеры с арахисовым маслом — их пиры, такие же жадные, как секс.

Чтобы иметь время на долгие пробежки, Джон вытаскивал себя из кровати в 8.00. Тяжести он поднимал в полсилы, а часто не поднимал вообще.

Он встречался с Судьбой в случайные дни. После ее ухода он засыпал, потом раздобывал себе еду и садился за стол. Обычно это случалось около девяти вечера. Он работал до рассвета, лишая себя сна. По-другому не получалось. Травка, утомление, алкоголь играли свою роль, затуманивая его мозг и нарушая концентрацию.

Это было проблемой, когда наступала пятница, и мистер Сноу ждал его работу. Во вторую неделю срок наступил неожиданно, и ему пришлось лихорадочно писать всю ночь.

Джону пришла в голову прикольная идея насчет мальчика, который бегал со стаей диких собак, далеко на юге — Джорджия, Алабама, в таких местах. Он представлял себе мальчишку, живущего под крыльцом ветхого домика и питающегося объедками. Джон ощущал запах грязи и звериный дух парнишки. Он писал о жарких летних ночах, когда нет ветра и собаки воют вдали, призывая мальчика. Он понятия не имел, что будет дальше, но написал хорошее начало, пятнадцать двойных страниц.

Джон отдал свою работу и сидел, как обычно, изображая безразличие, в ожидании ответа мистера Сноу. В этот раз тот перечитал некоторые страницы дважды, а потом пролистал все, нахмурившись.

— Вам не понравилось, — сказал Джон.

— Это не так. Я даже не знаю, что сказать. Здесь нет ничего неправильного. Вполне пригодная проза. Ты уклоняешься в мелодраму, но это не работает, потому что ситуация создана искусственно. Ты думаешь, что создал драматические обстоятельства, но на самом деле получилось сиропно. Ты знаешь хоть что-нибудь о юге? Был там когда-нибудь?

— Я использовал свое воображение. Разве не в этом смысл?

— Но почему это? Ты рассказываешь о пяти или шести собаках, и я не могу отличить одну от другой. Ладно, у одной желтые глаза, а у другой жесткая шерсть. Ты даешь мне характеристики, а не характеры. Даже если ты пишешь о собаках, тебе нужно различать их.

Отсюда приходят конфликты. Теперь этот мальчик, у которого вообще нет личности, что весьма тяжело, учитывая ситуацию, в которую ты его поставил. И где здесь Джон Корсо?

Насколько мне известно, то, что ты описал, не имеет никакого отношения к твоей жизни, твоим проблемам, твоим надеждам или твоим мечтам.