— Вот здесь они копали. Сверток лежал под тем деревом.

Он помотал головой.

— Тут так же пахнет. Когда вы ребенок, все воспринимается так ярко. Как будто вы фильтруете реальность через нос. Интересно, почему так.

— Выживание. Почувствуй запах медведя однажды, и ты пронесешь его через всю жизнь.

Саттон закрыл глаза и сделал глубокий вздох.

— С вами все в порядке?

— Все нормально. Просто кажется странным.

Я привела Саттона в свой офис, где открыла дверь и включила свет. Он пристроился на том же стуле, что и накануне, вытянув ноги перед собой. Я уселась в вертящееся кресло, сняла телефонную трубку и набрала номер Чини в отделении полиции. Когда он ответил, я представилась.

— Как идут дела? — спросил он.

Я изложила последовательность событий, начав со своей поездки в Академию Климпинг, и закончив тем, как Саттон узнал место, где видел двух копавших парней. Когда я закончила, последовало молчание, пока Чини переваривал информацию. Он сказал:

— Мне нужно поговорить с сержантом-детективом. Я тебе перезвоню.

Я не была уверена, сколько нам придется ждать, но было ясно, что никуда уходить нельзя, чтобы Чини мог связаться со мной, когда будет нужно.

— Хотите кофе? — предложила я. — Я могу сварить.

— Нет, спасибо. Я и так нервничаю. Здесь есть туалет?

— Сверните налево по коридору. Это единственная дверь справа.

— Спасибо.

Было 3.15, и я не могла вспомнить, ела ли я что-нибудь, что, наверное, значило, что нет. Я поочередно открыла ящики стола, но не смогла найти ничего питательнее «Тик Така».

Взяла свою сумку и начала детально обследовать каждую складку. Я люблю большие сумки с кучей отделений и кармашков — наружное отделение для журналов и книг, внутренние карманы на молниях и без, и кармашек для ключей.

Я нашла два бело-красных мятных леденца в целлофановых обертках. Они валялись в сумке так долго, что леденцы размягчились и намертво приклеились к оберткам. Я могла положить один в рот, как есть, и сосать несколько дней.

Я услышала, как спустилась вода в туалете, и вскоре появился Саттон.

— Хотите леденец?

— Нет, спасибо.

Он уселся на то же место и наблюдал, как я отдираю целлофан от леденца. Беспокойно поерзал.

— И что будет теперь?

Я положила леденец на язык. Это было райское ощущение — почувствовать во рту волну сахара. Засунула леденец за щеку, чтобы говорить и не сплевывать.

— Понятия не имею. Думаю, зависит от того, насколько серьезно они ко всему отнесутся.

Мы сидели в молчании. Я взяла нож для открывания писем и барабанила по столу, практикуясь в этом деле, на случай, если бизнес частного детектива перестанет приносить доход. Саттон проводил время, оглядывая офис, плохую работу маляров и так называемое ковровое покрытие, которое знавало лучшие дни. Я могла сказать, что он не впечатлился.

Я зарабатываю на жизнь достаточно, но не являюсь большим специалистом по декору.

Опять же, Саттон тоже. Вспоминая его жилище, вряд ли будешь надеяться на его совет в этой области.

У меня в офисе нет журналов. Я не врач и не дантист, так что, зачем? Если кто-то хочет видеть меня, он приходит, мы садимся и разговариваем. Если меня нет, то дверь заперта, и они должны ждать снаружи. Саттон, кажется, был способен на пустые разговоры не больше моего. Мы были знакомы всего один день и нам совершенно нечего сказать друг другу.

Я не могу поддерживать болтовню ни о чем, наверное, поэтому у меня так мало друзей.

Я сидела в своем вращающемся кресле, изо всех сил желая, чтобы телефон зазвонил, и, когда он это сделал, подпрыгнула.