– И что я стану с ней делать? – спросил Олэн.

– То есть как это – что? – удивился Фальстен.

Все трое изумленно вылупили глаза.

– Тебя это задержит всего на часок! – рассмеялся Божи. – Она ничего не знает! Если хочешь, мы с тобой поделимся. Такая чудная куколка…

Олэн молча взял у Божи ключ от комнаты. Молодежь отдавалась ему телом и душой, и он был глубоко растроган, хотя и не показывал виду.

Божи обставил комнату в марокканском стиле. Франсуа снял пальто и пиджак и растянулся на кровати. В дверь позвонили.

– Входите, – крикнул Олэн (он оставил ключ в дверях).

Она вошла. Юбка и кофта так плотно обтягивали пышные формы, что Франсуа мигом позабыл о статье за совращение малолетних.

Девушка заперла дверь изнутри без всяких просьб с его стороны.

Она села на кровать и поцеловала его в губы. Олэн с трудом подавил безумное желание сорвать с нее всю одежду. Неожиданность приключения и новое амплуа (теперь он чувствовал себя настоящим главарем) горячили кровь.

Девушка продолжала его целовать, а ее рука медленно заскользила вниз. Очень скоро Олэн выяснил, что юная особа прекрасно разбирается в самых утонченных ласках и больше не беспокоился о ее возрасте – маленькая бестия знала о любви не меньше него, если не больше…

Девчушка здорово взбодрила Олэна. Он проехал мимо дома Бенедит. Но ее окна по-прежнему закрывали шторы.

Франсуа вернулся в квартал Малакофф и впервые не сунул деньги в комод, вместе с остатками прежних.

Двадцать восемь миллионов заслуживали некоторых предосторожностей. И, если у братьев Шварц накроется та северная авантюра, по возвращении они не побрезгают стянуть его добычу.

Олэн вынул деньги из сумочки и, завернув в старые тряпки, запихнул под ящики в глубине мастерской.

Он задумчиво поглядел на свое «Кольцо-24», прислушиваясь к эху собственных шагов в пустынном зале.

Что делать дальше? Остаться здесь и ждать? Но чего? В комнате стопка газет доходила уже до верха комода. Жажда действий подтолкнула Олэна еще раз навестить Спартака.

Он переоделся в костюм цвета электрик и выбрал насыщенный алый галстук очень модного тона.

Франсуа немного помотался вокруг дома журналиста – легковушки с откидным верхом не было ни у подъезда, ни на ближайших улицах.

Олэн хлопнул себя по лбу и улыбнулся. Ясно, как Божий день, что Спартак фотографирует сейчас место происшествия на бульваре Османн вместе с тучей других журналистов и под наблюдением целой своры легавых.

А в вечерних газетах наверняка появится фото перерезанного троса, кусачек и, как пить дать, губки, которую чуть не слопал банкир.

Олэн поостерегся лезть на не в меру оживленный бульвар. Вместо этого он отправился в одиннадцатый округ, к редакции. Франсуа притормозил и огляделся. Знакомая легковушка стояла у входа. Значит, Спартак уже закончил репортаж.

Олэн перебрался в машину Спартака. Ну и удивится же репортер! Франсуа заранее хмыкнул от удовольствия.

Он прождал два долгих часа, удивляясь собственному терпению, но больше никуда идти не хотелось.

– Ты? – изумленно пробормотал Спартак.

Он плюхнулся на сиденье и не сразу заметил, что в машине есть кто-то еще.

– Выглядишь ты неважнецки! – шутливо бросил Олэн. – Должно быть тебя прямо из постели загнали на бульвар Османн?

Спартак смерил его пристальным взглядом. Что он – слушал радио или сам участвовал в налете?

– Твоих рук дело? – наконец не выдержал репортер.

– А как, по-твоему, моих или нет?

– На фотографиях свидетели никого не опознали – ни тебя, ни братьев Шварц…

– Шварцы и такая тонкая работа? Честное слово, вы просто помешались на этих двух придурках!

– Так, значит, ты?

– Если не ты, то твой двойник, – гордо пропел Олэн.