– Вот, – сказал он. – За ночь мы должны все это собрать. Кое-что придется купить, а значит, подождем, пока откроются магазины… Но тачками можно заняться прямо сейчас. Расставаться нам незачем, всей компанией приедем на место к половине десятого, а в десять все провернем… Фургон появляется там в одно и то же время, плюс-минус пять минут…

Юнцы слушали стоя. Свет лампы выхватывал из темноты лишь их напряженные лица. Олэн встал и забегал по комнате, сунув руки в карманы и время от времени отшвыривая с дороги чемоданы и баулы.

– Сегодня вы мелкие воришки, а завтра станете крупными грабителями… – начал он.

Ребята сбились в кучу. Божи держал в руках список. Фальстен улыбался. Вальтер скрестил руки на груди. Все трое радостно внимали учителю. Олэн вдруг запнулся: им не было и шестидесяти лет на всю троицу.

– …что, возможно, позволит вам никогда больше не воровать, – неожиданно заключил он.

Парни разинули рты от удивления, и Олэн понял, что последние слова излишни. Чертовски излишни.

Вальтер и Фальстен, стоя на стремянке, в одинаковых синих комбинезонах, медленно наклеивали плакаты на огромное панно над ремонтным ателье в пятидесяти метрах от банка.

При этом они без зазрения совести замазывали прежние афиши. На плакатах был изображен мальчуган с костылями. Надпись гласила: «Родители пьют, а у детей – похмелье». Пожилая дама, прогуливавшая противную ревматическую шавку, нашла, что Вальтер и Фальстен очень милые молодые люди. Она решила, что это ребята из антиалкогольной лиги, а значит, во Франции еще не перевелась прекрасная молодежь.

Вальтер и Фальстен разглаживали щеткой сморщившийся от клея плакат, и внезапное появление фургончика чуть не застало их врасплох. Было две минуты одиннадцатого, фургон остановился у банка.

– Вот он, – шепнул Фальстен, слезая с лестницы.

Они видели, как спутник шофера вышел из кабины, обогнул фургон и, вытянув из специального отверстия кончик тросса, направился к банку. Трос волочился за ним по тротуару.

Двери фургона оставались наглухо запертыми. Трос раскручивала лебедка. Внутри сидел всего один вооруженный охранник, но дверь защищала его от любых поползновений – броня выдержала бы даже пули.

Божи ждал метрах в тридцати оттуда, за рулем «дофин гордини», стоявшей капотом к площади Звезды.

Что до Олэна, то он на другой стороне улицы торговал журналами, предназначенными для просвещения родителей насчет трудных подростков.

– Помогите трудным подросткам! – выкрикивал он. – Здесь есть все, что родителям надо знать о детях!

Как только трос пополз по тротуару, Олэн перешел бульвар. Гигантские кусачки он прикрепил под полой пальто. Голову его прикрывал берет.

Охранник с помощью целой системы мудреных замков прикрепил трос где-то в недрах банка и вместе с управляющим вернулся к фургону. Другой охранник, поглядев в глазок, открыл люк и столкнул металлический чемодан. Трос толщиной добрых пятнадцать миллиметров был пропущен через его ручку, а та составляла с чемоданом единое целое.

Люк резко захлопнулся. Двое мужчин подхватили чемодан и пошли к банку, двигаясь по обе стороны троса. Сталь крепко держала сталь.

Олэн, Фальстен и Вальтер сгруппировались, но вовсе не для того, чтобы сделать семейное фото. Олэн с трудом (так, что чуть не лопнули жилы) перерезал кусачками трос, а Вальтер и Фальстен тем временем занимались охранником и управляющим.

Две секунды спустя Олэн сменил их, держа по пистолету в каждой руке. Юнцы опрометью бросились бежать вместе с чемоданчиком. Олэн шел следом чуть медленнее. Раскинув руки и настороженно озираясь, он прикрывал отступление. Франсуа был совершенно спокоен и не испытывал к нескольким перепуганным зевакам ничего, кроме презрения.