– Отыщите в квартале Аустерлиц клошара по имени Пралине и передайте ему это… – Олэн сунул парню объемистую пачку банкнот. – И скажите ему от меня, что его рецепт коктейля с тухлым яйцом – король всех рецептов!

– И это все? – разочарованно протянул Божи.

Олэн кивнул.

– Надеюсь, ты не станешь меня уверять, будто тебе не понадобится более серьезная помощь? – заметил парень.

– А почему бы и нет?

– Но ты ведь только что смылся, и они наверняка висят на хвосте! – проворчал Божи.

– Не больше обычного… Ну, до скорого, маленький братец.

Божи со вздохом открыл дверцу. Уходить ему явно не хотелось.

– Не хочешь взглянуть на мою новую тачку?

– А что, ты ее купил? – поинтересовался Олэн.

– Как ты думаешь? – Божи расплылся в улыбке.

Олэн, тихонько хмыкнув, вылез из машины. Приобретение Божи стояло в тупике, перпендикулярном его улице. Это был новенький «триумф».

– А? Как тебе нравится?

Олэн машинально нажал на кузов обеими руками. Мягкая подвеска.

– Неженка… Стоит слегка сглупить – и кувыркнешься через голову…

– Надо, чтоб ты еще раз приехал и мы на ней покатались, – попросил Божи.

– Ладно.

Парень проводил его обратно. Олэн включил зажигание, но не успел объехать, как Божи сунул голову в окно.

– Знаешь, мы с Вальтером и Фальстеном только и ждали от тебя сигнала, чтоб вызволить оттуда… Мы бы с удовольствием встретили фургон по дороге и…

– Да, знаю, – сказал Олэн. – Пожалуй, это единственное, в чем я уверен на все сто.

В ту же секунду он рванул с места, но вскоре, увидев телефон-автомат, снова затормозил, чтобы позвонить в больницу. Медсестра сказала, что Поль еще жив.

Спартак окончательно перебрался в палату. Ему там поставили раскладушку. Ночью журналист сто раз вставал, прислушиваясь к чуть слышному дыханию друга.

Наутро пришел Бло. Спартак смерил его мрачным взглядом.

– Как насчет Шварцев? Есть хорошие новости?

– Мы делаем невозможное, – заверил его комиссар. Он понимал, что такое дружба.

– Так поторопитесь, если не хотите, чтоб я вас опередил, – бросил репортер.

И он ушел, оставив Бло задумчиво теребить котелок.

Олэн много раз звонил Спартаку. Поль жил только благодаря кислородной маске и капельнице с раствором магнезии.

Олэн чувствовал, как важно это искусственное дыхание. Газет он больше не покупал. Теперь он стал как бы зрителем, свидетелем, очевидцем…

Он позвонил в дверь Бенедит.

– А я-то думала, ты уже далеко, – удивилась она.

– Не повидавшись с тобой? И даже не поблагодарив?

– Я уверена, что ты уже не раз поблагодарил меня… в тюрьме…

– Романтично, правда? Пила в хлебном мякише… Красавица и каторжник.

Бенедит опустила глаза. Он по-прежнему ничего не желал понимать.

– Ты должен уехать, уехать как можно дальше и начать все сначала среди незнакомых людей. Это твоей единственный шанс.

– Возможно, – не стал спорить Олэн.

– Франсуа, тебе надо снова стать настоящим. Уехать без единого су, работать, перепробовать разные профессии, как в восемнадцать лет. И ты заново выстроишь себя, свое Я. Другого выхода нет, Франсуа.

Бенедит скрестила на груди руки. Олэн поцеловал ее и мягко, осторожно раздел. Устав от слов, он искал спасения в действии.

Минуты близости затянулись до бесконечности.