– Я всего месяц назад подписал контракт, – ответил Кровицкому француз, – а до этого совсем другим занимался.

    – Чем? – не унимался капитан.

    – Отстань от человека, – одернул его Анисимов, – надо будет, сам расскажет.

    – Луна! – воскликнула Стефания, прильнув к иллюминатору.

    – Грустная она какая-то, как вдова. – «Мучачос» Дуэро неопределенно помахал в воздухе рукой.

    – Да вы романтик, товарищ Сервантес, – хохотнул Кровицкий.

    – А вы нет? Согласившись на этот поход, вы себя выдаете либо как романтика, либо как циничного стяжателя громкой славы, – испанец говорил спокойно, даже вяло, но очень уверенно.

    – Никакого акцента, – с уважением отметил русский. – Признаюсь, я та самая вторая фаза искренней преданности романтизму – цинизм во плоти. И стяжатель славы, конечно, амиго. К тому же корыстный стяжатель, но в целом я не опасен. Более того, полезен. Хотите кальвадоса?

    – Шутишь? – подпрыгнул на сиденье Смит.

    – Насчет спиртного – никогда!

    – Как настроение в «иностранном легионе»? – в проходе между рядами появилась внушительная фигура комбата. Орлов встал и четко отрапортовал:

    – Товарищ полковник, отдельный взвод Российского батальона отдыхает согласно вашему распоряжению, командир взвода майор Орлов.

    – Вольно, Сергей Владимирович, вижу.

    Полковник заглянул в иллюминатор через плечо не отреагировавшей на его появление Стефании и щелкнул пальцами.

    – Кто бы сказал год назад, что увижу такое, – сутки над ним смеялся бы.

    – Господин полковник, – обратился к командиру Смит, – разрешите уточнить длительность перелета к Грунмару.

    – Двадцать дней, – комбат с интересом посмотрел на капрала. – Но это известно давно, почему вы спросили?