– Кэнди! Прекрати!

– Эмма не слушается!

– Неправда!

– Оставь ее в покое. Иди домой с Питером и Сэлли.

Сэлли говорит:

– Пойдем, Кэнди.

Кандида колеблется, щиплет сестру за руку и тут же отскакивает в сторону. Новый вопль:

– Скотина!

Кандида заглядывает Сэлли в лицо, пожимает плечиками:

– Совсем ребенок.

Эмма бросается к ней, лупит ее , уходящую, по спине кулачками, а после летит туда, где скачут по луку Питер и Том. Кандида мчится за ней. Эмма опять верещит. Падает. Сестра накидывается на нее. Визг теперь стоит непрерывный, но настоящей боли в нем не слышно. Нет, нет, нет! Сэлли оглядывается на лес. Похоже, они махнули на детей рукой, оба стоят спиной к ним, словно ждут, что на тропе появится Кэти. Сэлли поднимает с травы брошенную Питером корзину и идет туда, где Кандида стоит на коленях над Эммой, притихшей; видимо, все уже обратилось в игру, скорее в щекотку, чем в щипки. Ладно, говорит Эмма. Ладно. Питер с Томом исчезают на другом краю луга среди далеких тополей. Сэлли оглядывается на облако.

Эти люди, которых она не знала до вчерашнего дня; эта чужая страна, чужие места; эта роль, которую ей приходится играть, и ни одной женщины рядом, к которой она могла бы обратиться, это смутное ощущение, что тебя используют, презирают, относятся к тебе с подозрением, что ты устала и обгорела, а до дома так далеко; предвестие месячных – но этого быть никак уж не может; так хочется плакать, и не смеешь. Она проходит мимо девочек, не взглянув на них, хоть те и смотрят на нее, торжествующе и проказливо, ожидая взгляда. На ходу она начинает копаться в запасной одежде детей, в пикниковой скатерти, в вещах, покрывающих дно корзины, словно она потеряла что-то.

Это случалось? Это случается?

Это случилось. Она прерывает поиски, когда рядом оказывается нагнавшая ее Кандида. Девочка молчит, но то и дело оглядывается. В конце концов, оглядывается и Сэлли: Эмма, раскинувшись, лежит посреди поля, навзничь, видны лишь розовые коленки, поддельная смерть.

– Притворяется, – словно отмахиваясь, произносит Кандида.

И через несколько шагов спрашивает:

– А почему ты не выходишь за Питера?

Из-за реки, будь ты птицей, укрывшейся в листве, ты увидел бы, как они скрываются под деревьями; затем на другом краю луга возникают Поль и Бел, торопливо шагающие к Эмме, которая уже сидит, поджидая их. Поль указывает назад, на облако, и Бел оглядывается на ходу, но и не более того. Они подходят к девочке, протянувшей к ним руки. Каждый берется за одну, поднимая ее на ноги. И дальше: чуть погодя, она начинает резвиться, подпрыгивать, на миг повисая в воздухе между родителями, вздергиваемая ими. При всяком подскоке длинные волосы Эммы взметаются и опадают ей на спину, повторяя ее движения. Родители коротко ухают, пока девочка подпрыгивает между ними, скоро и она принимается вторить им. Потом все на миг останавливаются. Поль подхватывает дочку, та обвивает ручонками его шею. И снова все трое шагают, не так чтобы торопливо, но и не мешкая, как будто им нужно кого-то нагнать – или, быть может, убежать от кого-то.

Они исчезают меж тополей. Луг опустел. Река, луг, утес, облако.

Принцесса зовет, но нет уже никого, кто бы ее услышал.