Изменить размер шрифта - +
Он ненавидел эту гадину — и ждал момента, когда можно будет отрезать ей голову и увезти мерзкий труп подальше отсюда.
 Грин сел в кресло. Куртка на нем была расстегнута и распахнута так, что виднелась тельняшка — Иван подумал, что Грин похож на десантника времен Великой Отечественной, который собирается допрашивать фашистку. Девка улеглась на полу поудобнее, взглянула на Грина с любопытством.
 — Как звать? — спросил Грин.
 — Кого? — спросила вампирша, улыбнувшись окровавленными губами.
 — Как меня — я и сам знаю.
 — Лукс.
 — Что за Лукс?
 — Так меня зовут Князья. Вообще-то, это моя фамилия… при жизни.
 Грин и Иван переглянулись. Они слушали вампира первый раз, и услышанное было не очень-то понятно.
 — Князья — твои хозяева? — спросил Грин.
 — Хозяева Ночей. У меня нет хозяев. О, храбрый юноша, мистер Ван Хельсинг, сними, пожалуйста, наручники, я не могу разговаривать, мне ужасно больно. Тяжело сосредоточиться.
 — Нет хозяев? А дьявол? — у Грина был вид человека, поймавшего на слове.
 Девка рассмеялась.
 — Ты хотел порасспрашивать меня о дьяволе, Илья? Я его никогда не видала и нет надежды. Мало кто из Князей верит в эту… сказку.
 Лицо Грина окаменело, глаза сузились. Иван подумал, что Грин просто взбешен, но он спокойно сказал:
 — Если такая проницательная, что ж меня Грином не назвала?
 — Я думала, ты не любишь прозвищ, — сказала девка. — Что такое «Грин»? Тебя так звали твои… хозяева?
 — Она издевается? — спросил Иван, взглянув на Грина. — Может, влепить суке, чтоб говорила по существу?
 — Погоди, — Грин несколько секунд молчал и разглядывал вампиршу. — Ладно. Как тебя звать по-настоящему?
 — Кому это интересно? — девка пожала плечами и ее лицо дернулось от боли. — Антонина Львовна Лукс. Это было давно.
 — Когда?
 — Невежливо спрашивать даму о возрасте, — сказала вампирша, усмехнувшись, и добавила после паузы. — С июля тридцать восьмого. Доволен?
 — Тогда издохла?
 — Перешла.
 — Куда, на хрен, ты перешла? Говорить по-человечески разучилась?
 Вампирша вздохнула и подтянула к себе раненую ногу.
 — Наивничаешь, Ван Хельсинг? Ты не знаешь, что такое Инобытие? Ты? Ты ведь уже умирал…
 Грин сощурился.
 — Ну и что? Я — живой!
 Девка потянулась всем телом, стараясь как можно меньше двигать закованными руками.
 — В некотором роде. Но не настолько, как думаешь.
 Грин нагнулся к ней так низко, что Иван испугался за его лицо:
 — А ты думаешь, что тебе сейчас больно, бедная сучка? — спросил он проникновенно. — Совершенно напрасно. Ты понятия не имеешь, что можешь узнать в этом направлении…
 Вампирша улыбнулась неожиданной улыбкой, теплой, похожей на человеческую — только клыки ее выдавали:
 — Ну почему же, Грин. Я знаю. Как ты думаешь, для чего я искала тебя нынешней ночью?
 Грин рассмеялся коротким злым смешком, а Иван, впервые за время их ночных странствий, до конца, телом, кровью и костями, уверовал в дьявола и его силу.
 Искала? Либо ложь, либо хуже, чем ложь.
 — Я не знаю, — сказал Грин. — Если только ты вправду меня искала. Чтобы убить?
 — Нет, — девка развалилась по полу и снова потянулась, как кошка. Обугленная кожа на ее запястьях задымилась, но лицо выражало болезненную мечтательность и казалось очень одухотворенным.
Быстрый переход