– Привезли из Каррары, – пояснил Янг, подталкивая Уинтера вверх. – Каждый круг символизирует одно из девяти небес. Каждый сложен из количества плит, кратного девяти. Верхний круг – девять Следующий вниз – восемнадцать. Затем двадцать семь и так далее до самого нижнего неба, где плит девять в квадрате, и это – любимое число наших сдвинутых философов.

На самом верху блистающего великолепием холма находилась центральная плита.

– А вот это – Шан-ди, рай. Центр Вселенной. Ты не хотел бы, Роуг, навестить рай в плотском обличий? Душа твоя – она и так попадет туда завтра.

Они взошли на Центр Вселенной – и тут же Шан-ди стремительно двинулся вниз. Это было настолько неожиданно, что Уинтер покачнулся, и Янгу пришлось его поддержать.

– Ты и твой насквозь прозрачный троянский конь! – засмеялся манчжурский князь – упоминание троянского коня неизменно вызывало у него приступ веселья. – Ну можно же быть таким идиотом, вообразить себе, что какое-то мелкое жульничество приведет: тебя на это место?

– Что это за место?

– Официальный вход шахты, где добывают мета.

– Вот же хрен я в такую дурь поверю.

– Увидишь – поверишь.

– И что, для всех? Для рабочих? Для охраны? Что, все они так и шляются туда-сюда через Алтарь Небес?

– Нет, конечно нет. Только Ви-Ай-Пи.^[61] Цзянь-чан-ди, шахтеры, проходят через боковые стволы шахты, которые разбросаны по всему куполу. Теперь можно и сказать тебе – ведь ты умудрился устроить весь свой шум и беспорядок в какой-то полусотне футов от одного из этих входов.

– Да? А где он?

– Внутри Рая Плотских Наслаждений.

Центр Вселенной летел мимо загадочных дверей, непонятных люков и остановился в конце концов посреди огромного, гулкого, как вокзал, помещения. Формой помещение напоминало колесо, осью которого был лифт. По ободу располагалось двенадцать арочных проемов с массивными дверями, у каждой – по часовому. Взглянув на Янга, солдаты вытянулись по стойке смирно.

– Цин-бянь – вольно. Снова красный шарф, – добавил он, повернувшись к Уинтеру. – Вызывает полное благоговение – ведь носить такую штуку может только член императорской семьи. Пошли.

– Куда?

– Ты же не прочь посмотреть нашу мета-шахту, верно? Ну так пошли, посмотрим. Не хочется, дорогуша, чтобы, вставая под петлю, ты мучился еще и вопросом, оставшимся без ответа. Это было бы негуманно.

И Да-мо Юн-гун, князь Манчжурии, распахнул тяжелую, обитую железом дверь.

Уинтер невольно вскрикнул. (Парадокс нашего времени – устремляясь в глубины пространства, мы все более и более стесняем свою личную жизнь. Дух наш вожделеет огромности, но – именно «но» – но не необозримого внешнего пространства, а огромного внутреннего. Душа жаждет покорить жизненное пространство – lebensraum – огромных масштабов, именно поэтому так ошеломляют нас гигантские интерьеры.) А Уинтер был именно ошеломлен, несмотря на смертельную опасность своего положения. Он находился в хрустальном… нет, в ледяном соборе. Свет, проникающий сквозь распахнутую дверь, терялся в высоте готического свода, с которого сосульками свисали стрельчатые сталактиты. Свод опирался на десятки ледяных колонн, покоящихся на черном базальтовом основании, и всю эту мерзлую неоглядность заполняли недвижные облака тумана.

Томас прикрыл дверь, и стало темно, как в могиле, однако затем, по мере привыкания глаз, во мраке начали проступать тусклые угольки, горящие в толще колонн. Эти мерцающие цепочки чем-то напоминали огни рождественской елки.

– Гранулы мета, – безо всякой, собственно, нужды объяснил Томас.