— Вы хотите спросить меня о чем-то, но не о том, как я справляюсь с миссис Дарси. Валяйте. У меня нет времени для пустой болтовни.

— Так же, как и у меня, — заметила Жаклин. — Как долго вы служите здесь, Марджори?

— Пять, нет, исполнилось шесть лет. После того, как они привезли миссис Дарси из психиатрической лечебницы.

— Итак, вы не знали Катлин.

— Я знала их всех. Я прожила в этом городе всю свою жизнь. — Она заколебалась на мгновение, затем продолжала без всякого признака волнения: — У моего мужа был рак. Лечение исчерпало все наши сбережения; после его смерти мне пришлось пойти работать. Я мало что умела — стряпать и чистить, я никогда не училась. Я была рада получить эту работу, несмотря на то, что за нее платят гроши.

— Вижу. — Жаклин понимала; для нее это была настолько знакомая история. — Почему миссис Дарси отдалилась от Лори и внуков?

Вращающаяся дверь открылась, и вошла Шерри.

— Глупый вопрос, миссис Кирби. Моя мать отдалилась от всего мира. За исключением своих воспоминаний о Катлин.

Не произнеся ни слова, Марджори встала и подошла к плите. Шерри заняла стул, который та освободила, и остановила жесткий взгляд гневных глаз на Жаклин.

— Я думала, когда вы приехали сюда, что вы собираетесь помочь нам, — произнесла она. — Вместо этого начались все эти ужасные вещи.

— Какие ужасные вещи? — спросила Жаклин.

— Но… но… эта бедная женщина прошлой ночью…

— Почему это так волнует вас? Если вы только не думаете, что это Катлин.

— Нет! Катлин умерла семь лет назад. И это не был несчастный случай. Она сделала это намеренно.

— Почему?

Глаза Шерри наполнились слезами. Они были, подумала Жаклин, скорее слезами гнева, чем печали.

— Чтобы свести счеты. — Ее губы плотно сжались, как если бы она старалась спрятать за ними слова, но их было не удержать. — Она ненавидела нас, — взорвалась Шерри. — Зачем еще ей это делать? Вот почему люди совершают самоубийство — чтобы заставить членов своей семьи и друзей чувствовать себя виновными. Будьте уверены, ей хорошо удалось достичь цели.

— Я не думаю, что Сен-Джон страдает от сознания чувства вины, — мягко сказала Жаклин. Она бросила взгляд на Марджори. Повариха стояла к ним спиной, безответная как скала.

— О, кому нужен этот Сен-Джон? Он интересуется только собой. Его мать — мать страдает больше всех от того, что сделала Катлин. Это было жестоко — злобно! Как бы мне хотелось, чтобы она была живой, чтобы я смогла высказать ей все, что я думаю о ней!

Жаклин встала.

— Выйдем на минуточку. Я кое-что хочу сказать вам.

— Мне все равно, услышит ли Марджори, — пробормотала Шерри. — Она знает все это дерьмо, она слышала его и раньше.

— Она не слышала этого. И вы, возможно, не захотите, чтобы так случилось.

Слезы скользнули вниз по щекам Шерри. Она вытерла их по-детски, тыльной стороной руки.

— О да, хорошо, — согласилась она.

Они вышли на порог задней двери. Жаклин не стала выпускать свои острые коготки, она испытывала некоторую симпатию к Шерри, но еще большую к Молли; и к Лори, которую пренебрежительно осаживала младшая сестра.

— Молли беременна, — сказала она.

Девушка не ожидала этого. Она отшатнулась назад, как будто ее ударили.

— Нет, — задохнулась она.

— Да. Это не затрагивает главный вопрос о том, что заставляет вас заниматься любовью со старым обожателем вашей сестры.