В своем новом обличье она должна была зарабатывать на жизнь тем или иным способом. Писательство — вот единственное занятие, которое она знала, и ее талант был экстраординарным. Некоторые могли бы сказать, что с ее стороны было наивно ожидать успеха и во второй раз; в хорошей распродаже книги заключена большая часть удачи. Тем не менее, если книга достаточно хороша, то она будет продаваться. Катлин была не просто хороша как автор, она была великолепна. У нее оставалось достаточно денег, чтобы прожить некоторое время, пока она не встанет на ноги. Многие писатели подражали Катлин Дарси, сознательно или нет; любая схожесть в литературном стиле могла бы быть приписана этому, и она тщательно избегала использования той же темы. За прошедшие годы она построила свою репутацию на жанре исторического романа, и к тому времени, когда было сделано объявление о грядущем написании продолжения, Катлин была одним из претендентов. Их оказалось не так уж много, и мистеру Стоксу, присутствующему здесь, пришлось делать вид, что он ведет честную игру.

До этого момента все шло так, как запланировала Катлин. Чего она не предвидела, так это того, что Стокс хотел, чтобы заказ получил один из его собственных писателей; не только потому, что это могло принести ему дополнительные пятнадцать процентов со сделки, но он мог бы установить контроль над написанием книги, так чтобы никакой другой агент не поднимал неудобные вопросы.

— Жаклин, Жаклин. — Стокс покачал головой, больше от сожаления, чем от гнева. — Вы совершенно ясно дали понять, что не хотите писать эту книгу. Великолепно. В этом нет необходимости — и, как мне ни прискорбно это говорить, дорогая, вы подошли слишком близко к краю, за которым начинается судебное преследование за клевету.

— Иск за клевету будет позже — после того, как газеты опубликуют историю, которую я собираюсь продать им.

Стокс пожал плечами и откинулся на спинку кресла, продолжая улыбаться.

— Это на вашей совести, моя дорогая.

Жаклин пропустила его реплику, скривив губы, и продолжила:

— Выбор у мистера Стокса был ограниченным. Было не так много писателей, способных справиться с этой задачей. Включение в список кандидатов Джека Картера доказывает, как отчаянно он набирал необходимое число участников конкурса; у Картера не было никаких данных для этой работы. Фактически у Стокса не нашлось ни одного подходящего клиента. Поэтому он сделал подход к Брюнгильде — я права, дорогая? — и предложил ей книгу, если она подпишет с ним соглашение.

— Это возмутительно, — задохнулся Стокс. — Брюнгильда, скажи ей. Скажи им всем.

— Да, скажи, — повторила Жаклин, улыбаясь как акула. — Ты же была чиста до этого, Зел… Брюнгильда. Ты не делала ничего гадкого, не так ли? Слова «пила», «шоколад» или «ночной горшок» не значат ничего для тебя, а?

— Ух, — выдохнула Брюнгильда. — Гм… что ты хочешь от меня услышать?

— Бутсик попытался заключить с тобой сделку. В этом нет ничего незаконного. Аморально или неэтично — да, но вполне законно.

— Это правда, — пробормотала Брюнгильда. — Он сделал… мы говорили об этом. Просто говорили.

— Просто говорили. — Жаклин влезла в разговор быстро, прежде чем Стокс успел запротестовать. — Это все, что вы сделали, потому что появилась я, и Бутсик решил, что я лучше. Тебе, быть может, трудно в это поверить, Зел… гм… Брюнгильда, но некоторые считают, что с тобой трудно ладить. С моей стороны было бы наглостью предположить, что могли быть и другие причины.

Пол резко сказал:

— Продолжай, Жаклин.