На мосту через Яузу стояла Ольга и глядела в воду.

Глава 11

Широкий путь

— Сегодня уеду, отец Серафим, — объявил Павел перед началом утренней службы.

Отец Серафим подвел его к распятию, долго читал молитвы, осенял крестом и подносил этот крест к устам Родионова, потом велел обойти храм и приложиться ко всем иконам. Брат Петр, стоя на коленях читал вслух утреннее правило, брат Михаил посапывал в своем укромном запечье, шла своим чередом обычная служба.

Родионов вдруг понял, как трудно ему будет прощаться со всеми, как привык он и к этим трудным службам, которые уже перестали быть утомительными и скучными, как на удивление скоро приспособился он к этой бедной и простой, расписанной по часам жизни. Он вдруг понял, что нигде не было так хорошо и ясно его душе, и вряд ли будет где-нибудь еще.

Незаметно и нечувствительно пролетели часы службы, а когда отец Серафим произносил проповедь, вслушавшись, Родионов понял, что проповедь эта обращена исключительно к нему, слишком непохожа была она на все предыдущие, слишком непроста и, произнося ее, отец Серафим время от времени поглядывал в бумажку, чего никогда прежде не делал.

— «…Сила любви, — говорил отец Серафим, — велика и победоносна, но не до конца. В человеческом бытии есть некая область, где даже любви положен предел, где даже она не достигает полноты власти. Что же это такое?

Свобода.

Свобода человека подлинно реальна и настолько велика, что ни жертва Самого Христа, ни жертва всех, пошедших вслед Христу, не может с необходимостью привести к победе.

Господь сказал: «Когда Я буду вознесен от земли (то есть распят на кресте), то всех привлеку к Себе». Так любовь Христова надеется всех привлечь к себе и потому идет до последнего ада. Но даже на эту совершенную любовь и совершенную жертву кто-то может ответить отвержением даже в плане вечном и сказать: а я не хочу. Это страшная возможность свободы…»

Отец Серафим снова заглянул в бумажку и продолжал:

— «Сущность греха не в нарушении этической нормы, а в отступлении от вечной Божественной жизни, для которой сотворен человек…

Всякий грех, явный ли, тайный ли, каждого из нас отражается на судьбах всего мира.

Природа всечеловеческого бытия такова, что каждое отдельное лицо, преодолевая в себе зло, этой победою наносит поражение космическому злу столь великое, что следствия ее благотворно отражаются на судьбах всего мира».

Старушки слушали внимательно и кивали.

После проповеди Родинов подошел благословиться в дорогу.

— И не хочу благословлять, да и ни к чему это, — и, усмехнувшись, добавил: — Все равно скоро вернешься.

— Обязательно, — сказал Павел. — Вряд ли так уж скоро, но, может быть… Весной обязательно.

— Ну и добре, ну и славно! Как Бог даст, как Бог даст…

На улице поджидали его брат Петр, брат Михаил и брат Александр.

— Вот сухариков возьми на дорогу, — брат Петр сунул ему в руки опрятный узелок. — Поминай в молитвах грешного Петра. Прости…

— Бог простит, а я прощаю, — сказал Павел и поклонился. Старичок взял его за плечи и трижды приложился щекой к щеке. То же самое по очереди сделали и брат Михаил, и брат Александр.

— С Богом!

Через минуту Павел Родионов, вышел из церковной ограды и резво пошагал по широкой дороге в мир. Он приготовился к долгому и утомительному пути, поймал, как ему показалось, нужный ритм ходьбы, глянул на часы, засекая время, оглянулся в последний раз на золотые кресты, на белую колокольню, и уже не оборачиваясь больше, стал спускаться с пригорка в лощину.