— Теперь многие ездят, — отозвалась Зинка. — Что за люди, откуда?.. Бог их разберет. Таймуринчика вон нашего застрелили вчера…

— Ох, злой! — повторил Петрович. — Нехороший. И без вещей. Никаких, то есть, при нем нет вещей. Воротник поднял и пошел на автостанцию. Все-таки погляжу я за ним…

В три минуты уложив зимние вещи в брезентовую, оставленную тут еще весной сумку, Родионов хотел было сразу же двинуться обратно, но какое-то оцепенение снова овладело им. Он постоял у окошка, глядя на облетевшую старую яблоню, затем присел на суконное оделяло. Не заметил, как лег и задремал. Проснулся поздним вечером, протопил печку. Глядел в огонь… Думал. В жизни своей дальнейшей он не находил особенного смысла. Смысл жизни был там — за пределом земного существования. О том же говорит и вера и святые книги. Здесь человек лишь свободно выбирает свою будущую участь. Вариантов всего два — вечное блаженство или вечная мука. Причем, степень и того и другого совершенно не представимая для человеческого воображения. Самая легкая адская мука превышает самую тяжкую земную. И — одна капля рая, попади она в ад, тотчас превратила бы весь этот ад со всеми его страшными и ужасающими муками в такой же рай. Одна только капля этого блаженства. Понятно, что земной человек не может по природе своей вынести это блаженство, погибнет, не хватит никаких сил. Ибо для радости тоже нужны силы не меньшие, чем для перенесения испытаний. Там, куда уйдет душа, совсем иные условия существования, иная среда обитания.

Он глядел в глубину печи на догорающее пламя, где на глазах возникал удивительный и прекрасный мир из рдеющих углей, выстраивались влекущие и загадочные арки и гроты… Там было ярко и празднично. Но поди сунь туда руку в этот волшебный и привлекательный мир, в светлую стихию голубоватых языков пламени и багряных светозарных угольев… Так что, подумалось ему, может быть, и ада самого по себе нет, и Бог не выстраивал этакого концлагеря для грешников, ибо Он никого не хочет наказывать, просто человек неподготовленный, неочищенный, плотской, со страстями, попадая в тот загробный мир, попадает именно в такое вот светлое пламя.

Пламя, в котором, святой человек, подготовивший душу, чувствует себя как дома.

Вот и весь ад.

Утром он, не дожидаясь автобуса, пошел к станции.

Не успел он прошагать и километра, как сзади послышался шум мотора, громкая разбитная музыка, и черный джип, весь заляпанный грязью и глиной, резко затормозил рядом с ним.

— На станцию? — распахнув дверь и высунувшись из салона, весело крикнул круглолицый хмельной парень. — Садись, кореш! Вдвоем веселей!..

Родионов кивнул и стал вытирать ботинки.

— Да брось ты! — снова крикнул парень. — Дерьма-то жалеть! Садись!..

Павел влез на переднее сиденье. Джип резко рванул с места, опасно вильнул на скользкой дороге, выпрямился и стрелой помчался вперед. Ревела разудалая музыка, водитель не жалея бросал свой джип в самую середину мутных луж, брызги и комья грязи далеко разлетались по сторонам.

Шарахнулся в сторону велосипедист в плаще и шляпе, похожий на сельского учителя, не удержался и рухнул в обочину. Павел оглянулся посмотреть, как он там, но напрасно — пропал уже из виду незадачливый учитель, а впереди надвигался колесный трактор кузовом вперед и прямо ему в лоб мчался отчаянный водитель.

Павел зажмурил глаза, ожидая неминуемого столкновения, но не выдержал и робкий тракторист, вильнул туда же, в обочину.