- Что за безобразие творите, господин Фалалеев? - вновь с почти искренней шутливостью спросил вошедший, но чиновник лишь нервно сглотнул и не сразу нашёлся, что ответить.

    - Мы, то есть я...

    - Позвольте взглянуть в допросный лист, - вошедший протянул руку. - Уж не по первым ли двум пунктам расспрашиваете?

    Голос стал строже.

    - Только подбираемся, Андрей Иванович. Злодей упирается, так мы его того... на дыбу, - опомнился Фалалеев.

    Андрей Иванович... Понятно, к нам пожаловал собственной персоной начальник Тайной канцелярии генерал Ушаков. Фигура интересная, сумевшая усидеть в своём кресле, несмотря на все дворцовые перевороты. Это, знаете, о многом говорит. Непрост был Андрей Иванович, не прост...

    - А меня спросить - что, забыли? - недобро прищурился Ушаков.

    - Андрей Иванович, беспокоить не хотели. Вы ж двое суток здесь дневали и ночевали, только уехали к себе домой вчера по вечеру, зачем вас тревожить? Душегубец это, убил вместе с подручным сразу четырёх, из них двое шляхетского роду.

    - За что же ты, ирод, людей жизни порешил?- заинтересовался генерал.

    - Да за то, что они сами хотели меня на тот свет спровадить, - морщась от дичайшей боли, с трудом шевеля губами, произнёс я.

    Генерал полистал протокол допроса, нервно покусывая губы, вернул документы Фалалееву и коротко бросил:

    - Не похоже, что брешет. Разве немец на такое пойдёт? Тут нашим, российским духом пахнет.

    - Вот мы и выясняем правду, - залебезил чиновник.

    - Позаботьтесь повальный обыск у Звонарского на дому устроить.

    - Всенепременно, Андрей Иванович, - кисло ответил Фалалеев.

    - А немца снимите с дыбы, вправьте кости, покуда не поломали, - распорядился Ушаков. - Лекаря позовите, чтобы в порядок его привёл. Токмо сами не вздумайте. Не столько лечите, сколько калечите. Слышь, Архип?

    Палач закивал как китайский болванчик.

    Ушаков продолжил:

    - Обязательно хорошего медикуса кликните - Генриха Карловича. Я недалече его видел.

    - Андрей Иванович! - взмолился чиновник.

    - Что - 'Андрей Иванович'?! - разозлился генерал. - Много на себя взяли, Пётр Васильевич. Самоуправство это. Рази не так? А самоуправства я не потерплю. Бардак развели! Распустил я вас, окаянных, распустил. Раз ушёл Ушаков домой, значит твори, что вздумается. Ан нет, выкусите, - он сложил кукиш и сунул под нос Фалалееву. - Не на таковского напали, милостливый сударь. А ведь не думаете, что стоит мне только захотеть, и вы местами поменяетесь: тебя на дыбу подвешут, а его в канцеляристы определят. Так, Фалалеев?

    - Что вы такое говорите, Андрей Иванович, - сокрушённо забормотал чиновник. - Я ведь всего себя на службу положил. Не корысти ради...

    - Не знаю, Фалалеев, не знаю, - покачал головой Ушаков. - А вот ежели узнаю, то...

    Он не договорил, круто развернулся и вышел из застенка.

    Палач больше не трогал, руки мои повисли безвольными плетьми. Я стоял и покачивался, достаточно дуновения сквозняка, чтобы свалить меня на каменный пол.

    Фалалеев снял белый парик, промокнул большим шёлковым платком вспотевший лоб и, переведя дух, произнёс:

    - Что-то сегодня генерал наш не с той ноги встал. То ли дочурка его незабвенная - свет Катерина, коленце какое выкинула, то ли её величество императрица недовольство проявили.

    - Не выспался он, - пояснил писец.