Из лица Хашиги через все поры стали проступать капли крови, а само оно начало как-то трескаться, расползаться. Или это только казалось при свете вышедшей из-за туч луны? Нет, действительно что-то происходило в его мертвом теле.

— Ну, будем смотреть, как он превращается в зеленое месиво? — спросил Шелешев.

— Нет, разъезжаемся! — устало махнул рукой Карпатов, брезгливо перешагнув через страшные останки.

Глава шестнадцатая

СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ

Субботнее утро, когда Тероян и Глория вернулись домой, гнетуще давило на сознание. Мысли тяжело ворочались в голове.

Они только что отвезли Карпатова, а с Шелешевым и Юнговым расстались еще на Ярославском шоссе. У всех у них было какое-то подавленное состояние, и каждый пребывал в томительном ожидании чего-то непоправимого. Это было ощущение преследующей их смерти. Она шла за ними по пятам и уже вдоволь насладилась своим могуществом на Медвежьих Озерах.

Тероян думал, глядя на Глорию, устало откинувшуюся в кресле: что было бы, если бы в тот день, неделю назад, он проехал бы мимо злополучной харчевни? Нет, это было невозможно, все предопределено судьбой. Сейчас она была единственным человеком в его жизни, которым он по-настоящему дорожил и которого любил. И Глория, словно почувствовав его мысли, открыла глаза — в них была все та же небесная синева, улыбнулась и сказала, что любит его. А он подумал: но почему любовь всегда так близка к смерти?

Время текло в каком-то забытье. Взглянув на часы, он с удивлением понял, что уже половина первого. Глория все так же сидела в кресле и дремала. А он? Что делал он это время? Наверное, тоже погружался в манящие бездны, исчезал из своей телесной оболочки, чтобы, растворившись в космическом мраке, равнодушно смотреть на покрытую туманной дымкой Землю. Через силу он поднялся, заварил кофе, но вкус его вызвал у него отвращение, будто он пробовал яд. И Тим вылил чашку в раковину, глядя, как расползается черная гуща, приобретая очертания уродливого, смеющегося лица, подмигивающего ему одним глазом. «Квазимодо», — вспомнил он. Если им не был Хашиги, лежащий сейчас зеленым месивом на дороге, возле своего поместья, то кто? Какая теперь разница… Может быть, его и не было вовсе? Может быть, он — всеобщая галлюцинация пораженного мозга? Может быть, все мы уже давно живем в ирреальном, зазеркальном мире, а тот, настоящий мир отнят от нас вместе с нашим разумом?

Тероян вернулся в комнату и вновь долго смотрел на Глорию, испытывая необычную для себя нежность, сострадание, любовь. Всего лишь полчаса назад, когда он размышлял о смысле бытия, ему вдруг остро захотелось покончить с собой — лечь в теплую ванну и вскрыть вены, и уйти навсегда. Но сейчас он подумал: какой же чудовищной была эта мысль, на которую его толкнул дьявол, и как он виноват перед Глорией за одни лишь эти помыслы. Ему хотелось взять ее на руки и держать так, защищая от всех бед и напастей, а если им суждено умереть — то пусть они умрут вместе, и никто не переживет другого.

Как странно бежало время — было уже три часа. Тим включил радио, он пытался услышать какие-либо известия о том, что произошло на Медвежьих Озерах. Но новости были самые разные, только не те, которые он ждал. Словно все поместье Хашиги втянул в себя находящийся рядом с ним Бермудский треугольник Юнгова. Впрочем, те, кому не выгодно афишировать это, могли скрыть все. Очевидно, сейчас самым тщательным образом заметаются все следы.

— Так ничего и не слышно? — спросила Глория.

— Нет, ничего, — ответил он. — А может быть, мы и не были там?

Он продолжал крутить ручку приемника, натолкнувшись на московскую радиостанцию с оперативными новостями. Все то же: курс доллара вырос еще на два пункта, бомбежки на Кавказе и в Средней Азии, какие-то торжества в Москве по случаю вручения премий правозащитникам.