— Агамемнон, сын Атрея, — повторил конквестор, когда стих возмущённый гул. — Мои мирмидоны на этой войне за тебя сражаться больше не станут.

У заснеженных останков Шушморского капища, расположившись на сидении настолько удобно, насколько это позволяли не очень-то соотносящиеся с понятием комфорта внутренности «УАЗика», с айпадом в руках коротал время Ян.

Едва только Илья открыл дверцу и с надеждой заглянул внутрь, конквестор отрицательно покачал головой, предвосхищая вопрос:

— Нет, его не нашли.

— Не понимаю, — покачал головой Илья, забираясь внутрь, — Ведь ОМОН весь район в оцепление взял, да и ребята у Владимира Кондратьевича все толковые — Ахилл просто не мог мимо них проскочить. Не мог! Вот представь себе — вываливается он из прохода, вокруг снег, холод, чужой мир — ну что он будет делать? Долго кружить на месте, пытаясь сообразить, как вернуться обратно. Ну, предположим, потом решит начать куда-нибудь двигаться. Но далеко ли он уйдёт — зимой, в сандалиях и лёгком хитоне? Ясно, что недалеко. ОМОН ведь приличный радиус взял, так? Километров двадцать. Ну не мог Ахилл против них проскочить! Никак не мог!

— Илья, ты меня-то чего убеждаешь? — добродушно перебил Ян, чувствуя, что парень завёлся. — Расскажи лучше, как дела.

— Хреново.

— А что так?

— Действительно, что так, — пробурчал Илья, высвобождаясь из доспехов. — Даже и не знаю, с чего начать. Морда словно не моя — будто зубной сделал обезболивающий укол на всё лицо, и анестезия никак не проходит. Постоянно настороже, опасаюсь попасть впросак, боюсь проколоться на любой мелочи. Битва эта чертова. Терсит со своими воззваниями. Да ещё и амазонка…

— Какая амазонка?

— Ахилловы бравые молодцы захватили одну в плен, порадовать вождя, будь они неладны, хотели. Кажется, предводительница…

— Пенфесилея?

— Точно.

— И что?

— И ничего, — мрачно отозвался Илья и поморщился, вспомнив сцену в шатре, — Агамемнон притащил её к себе как раз тогда, когда мы с ним выясняли отношения. И пока мы обменивались любезностями, она себя заколола.

Ян равнодушно пожал плечами:

— Ну, во-первых, Пенфесилея так и так погибает от руки Ахилла, правда, обычно попозже; впрочем, это особой роли не играет. Во-вторых, знаешь, если исходить из того, что её ждало в плену у Агамемнона, она сделала правильный выбор.

Илья скривился.

— Попытайся для разнообразия сфокусироваться на позитивном, — предложил Ян. — В этой операции ты приобретешь поистине бесценный опыт. Насколько я знаю, никто за всю историю «Бастиона» не замещал столь значительную историческую персону. Про тебя ещё писать будут в наших учебных пособиях для новичков, — с улыбкой закончил он.

Илья не поддержал шутку, но и не стал спорить. Он откинулся на жёсткую спинку неудобного сидения «УАЗика» и глянул в окно, на безжизненный, замёрзший, укутанный снегом лес. Представил себе Ахилла, вывалившегося из прохода на ледяную поляну — в короткой легкой тунике, доспехах и тонких сандалиях на босу ногу. В такой мороз непривычный к холодам грек не то, что до Москвы или Владимира — до ближайшей деревни не дойдет, околеет по пути. Найдут его, закоченевшего, очень нескоро, в лучшем случае по весне; безымянный следователь добавит ещё одного «подснежника» в длинный список неопознанных трупов, что появляются из-под тающего снега в конце марта, предпримет вялые попытки установить личность, и, так ничего и не выяснив, махнет рукой и добавит в статистику следственного комитета еще один «глухарь»…

Пригревшись в тепле, Илья как-то незаметно заснул, и разбудил его Ян уже у подъезда дома.