|
Мы жили в Бэнктоне, штат Нью Гэмпшир, в небольшом городке, где можно было проехать по улице под автомобильные сигналы от знакомых, забыть кредитку в бакалейном магазине и вернуться с деньгами позже, потому что кассир отпустила тебя с продуктами. Находилось место и порокам, которые встречали полицейские за белыми заборами и полированными дверями, скрывавшими всяческие кошмары: уважаемые местные чиновники били жен, студенты отличники страдали наркозависимостью, школьные учителя хранили на компьютере детское порно. Но моей задачей как офицера полиции было донести все это дерьмо до участка и убедиться, что вы с Амелией растете в безмятежном неведении. А что происходит вместо этого? Вы видите, как врывается в палату неотложной помощи полиция Флориды и забирает ваших родителей. Амелию увозят в детский дом. Как глубоко ранит вас эта жалкая попытка отправиться на отдых?
Детектив оставил меня одного после двух раундов допроса. Я знал, что он изводит меня, рассчитывая, что крупиц информации между сеансами допроса окажется достаточно для запугивания и я сознаюсь, что сломал тебе обе ноги. Я подумал о Шарлотте, которая находилась в том же здании, возможно, в другой комнате для допроса или в камере. Если они собрались оставить нас тут на ночь, то пришлось бы прибегнуть к аресту, а для этого имелись веские основания. Здесь, во Флориде, у тебя случилась травма, а вместе со старыми переломами на рентгеновских снимках картина складывалась в единое целое, если кто нибудь не подкрепит наши объяснения доказательствами. Но к черту, я устал ждать! Я был нужен тебе и твоей сестре. Встав, я забарабанил по зеркальному стеклу, через которое, насколько я знал, за мной следил детектив. Он вошел в комнату. Худощавый, рыжеволосый, прыщавый – на вид ему не было и тридцати. Я весил двести двадцать пять фунтов – и все это мышечная масса, – ростом был шесть футов три дюйма, а за последние три года я победил во внутреннем соревновании участка по поднятию тяжестей, пока мы сдавали ежегодные нормативы по физической подготовке. Если бы я захотел, то переломил бы офицера пополам. Именно это напомнило мне, почему он допрашивает меня. – Мистер О’Киф, давайте проговорим все еще раз. – Я хочу увидеть свою жену. – Прямо сейчас это невозможно. – Тогда скажите, все ли с ней в порядке? Мой голос надломился, и этого оказалось достаточно, чтобы детектив немного смягчился. – Она в порядке. Сейчас она беседует с другим детективом. – Я бы хотел сделать звонок. – Вы не арестованы, – заметил детектив. – Верно, – усмехнулся я. Он указал на телефон в центре стола: – Наберите девятку для внешней линии, – потом откинулся в кресле и скрестил руки на груди, давая понять, что не оставляет мне никакого личного пространства. – Вы знаете номер больницы, где держат мою дочь? – Ей вы позвонить не можете. – Почему? Я же не арестован, – повторил я. – Сейчас уже поздно. Какой родитель захочет будить своего ребенка. Но вы ведь не такой уж хороший родитель, Шон, да? – Плохой родитель оставил бы свою дочь одну в больнице, когда ей плохо и она напугана, – ответил я. – Давайте обсудим необходимое, а потом, может, вы поговорите с дочерью, прежде чем она уснет. – Я не пророню ни слова, пока не поговорю с ней, – стал торговаться я. – Дайте мне номер, и я расскажу вам, что действительно произошло с ней сегодня. С минуту он неподвижно смотрел на меня – я прекрасно знал этот метод. Я так долго применял его, что мог распознать ложь по одному взгляду. Интересно, что он увидел в моих глазах. Возможно, разочарование. Вот он я, полицейский, а даже уберечь тебя не смог.
Детектив поднял телефон и набрал номер. |
