Вбежали веселые девки. Принесли медный таз с теплой водой, полотенце и чистую рубаху, косо глянули на князя и убежали. Ингвар с усилием поднялся, отодвинул рукой бросившегося к нему Ратибора и подошел к большой полированной серебряной пластине, которая служила ему зеркалом. Сняв старою рубаху, он осмотрел свое истощенное болезнью тело, провел пальцем по шраму, что теперь пересекал ему грудь. «Это моя память о тех, кто мужественно сражался и кого я так самоуверенно положил на том поле близ Белоозера», — подумал он. К этому времени Ярослава выгнала воеводу с боярином, приказав ратникам, застывшим у дверей, никого пока к князю не пускать. Тихо примостившись в уголке горницы, она с грустью в глазах разглядывала тело мужа, всегда такого сильного и властного, а сейчас слабого и почти беспомощного. Ингвар как смог быстро умылся и переоделся. Почти двадцать дней он провалялся в кровати, и теперь он жаждал действия. Через полчаса он вошел в трапезную. Длинный стол был уставлен всевозможными яствами. Два места во главе стола принадлежали ему и Ярославе, все остальные были заняты сотниками и выдающимися людьми Новгорода.

— Слава князю новгородскому! — увидев Ингвара, крикнул вскочивший со своего места Ратибор.

— Слава! — эхом повторили остальные, поднявшись со своих мест.

Ингвар, поддерживаемый Ярославой под локоть, ощутил от этого искреннего крика такой прилив сил и энергии, что высвободил руку и, разогнувшись, по-княжески, сам дошел до своего места. После того как он опустился на резной стул, гости начали хватать блюда и накладывать себе в медные тарелки огромные порции. Вскоре все за столом весело звякало и хрустело. Пошли разговоры, к которым Ингвар с интересом прислушивался. Он выпал из жизни города почти на три недели, и теперь ему было интересно все. Оказывается, позавчера плотники достроили на левом берегу Волоха второй воинский двор. Он был огромных размеров, и теперь там могло жить и тренироваться полторы тысячи бойцов одновременно. На данный момент оба воинских двора были переполнены обучающимися воинскому искусству мужчинами и женщинами. Хорошей новостью для него стало наступление весны. На улице начало апреля, а погода стоит солнечная и сухая. Снег почти сошел, и селяне начали усилено готовиться к севу. Еще Ингвару сообщили, что Волох вскрылся, льда почти нет. В Ильмень озеро уже вышли на рыбный промысел четыре драккара, захваченных у урман прошлым летом. Вскоре, если все будет в порядке, сюда на торг пожалуют заморские купцы, также ожидают торговцев из Китежа и Константинополя. Был закончен каменный обвод стен Новгорода, и сейчас под руководством Ильи Кремня каменотесы ставили первую из восьми башен. Теперь главный строитель приступил к сооружению каменных ворот, которые ему нарисовал Ингвар, вспомнив о знаменитых Золотых Воротах во Владимире, где он в детстве вместе с классом побывал на экскурсии. Не могло не радовать и то, что после их битвы на Белоозере, прекратились бандитские набеги на северо-восточные рубежи Новгородского княжества.

Пир потихоньку сворачивался, люди подходили к князю, желали здравствовать, просили их простить и шли по своим делам. В итоге в трапезной остались Ингвар и Ратибор с Гостомыслом.

— Княже, — сказал воевода, — дозволь кое-что тебе рассказать. — Ингвар кивнул. Перун обещал вести, что могут его расстроить, а тон, с которым начал говорить воевода, не обещал ничего хорошего. — Я только сегодня прибыл в Новгород из села, где старостой стал тот крепкий мужик Агапий. Он знатно за последнее время укрепил деревню, там теперь высокий частокол и две сторожевые вышки. Сотня, которую ты туда направил, прибыла и была тут же расселена Агапием в две новые казармы. Как ты велел, он нашел место для нового города Пскова. Но беда в том, что там стоит хорошо укрепленная чудская весь. Обратно из пяти разведчиков Агапия вернулось двое, да и то раненые.