Он нарочито долго разминал в пальцах папиросу, затем закурил и, прерывая неловкое молчание, сказал:

— Шикарное место. Я сегодня днем уже был на вашем озере. Вот точно так сидел на бережку. Тоже было хорошо и красиво. И все же отсюда вид — просто потрясающий.

— Тебе в самом деле нравится?

— Очень. Причем такое странное ощущение, словно я был тут. Именно здесь, на этом самом месте. Мистика какая-то.

— Никакой мистики, — улыбнулась Ирина. — Одна из музейных Ольгиных акварелей писалась как раз с этой точки. Она знала, что я люблю приходить сюда, и однажды решила сделать мне подарок.

— А ведь верно! И как это я сразу не сообразил?!

— А у тебя есть свое, самое любимое место в Ленинграде?

Барон задумался:

— Пожалуй, есть. Вот только так вышло, что оно одновременно еще и с оттенком зловещности.

— Ой! Это, наверное, Петропавловская крепость? Где тюрьма, казематы?

— Нет. Это Михайловский замок и его окрестности. Ленинград, конечно, нельзя назвать средневековым городом — для этого он слишком молод. Но вот Михайловский замок — он словно бы помечен печатью Средневековья. Да еще и хранит в себе мрачную тайну убийства Павла Первого.

— Брр! Жуть какая! Хоть я ни разу не была в Ленинграде и замка этого никогда не видела, уверена, такое место ни за что бы не смогла полюбить.

— А вот как-нибудь соберешься, приедешь, и я тебя туда отведу.

Барон осекся, так как неосторожно вырвавшаяся фраза несла в себе отпечаток особой сверхдоверительности. Кроме того, ему сделалось невыносимо стыдно («Какая же я все-таки скотина!») продолжать врать этой славной, безоговорочно доверившейся ему женщине.

— Отведешь и что? — заинтригованно поторопила-напомнила Ирина.

— И ты убедишься, что, как ни странно, в наше время это место не таит в себе зла. Легенды, окутывающие замок, будто оберегают его. В любом случае, всякий раз, когда мне требуется найти выход из какого-то трудного жизненного положения, ноги словно сами несут к Михайловскому замку. Я просто брожу там и подпитываюсь энергетикой места.

Ирина посмотрела на него с восторженным уважением:

— А ты бы неплохо смотрелся в роли экскурсовода.

— О как?

— Да-да. Ты очень хороший рассказчик. Сразу видно человека творческой профессии.

Барон почувствовал, что краснеет.

Притом что последний раз таковое с ним случалось даже и не припомнить сколько лет тому назад.

— Хм… А знаешь, какая у нас в Питере существует связанная с Павлом легенда? — поспешил он сменить тему.

— Нет. Но могу предположить — что-то из жизни привидений?

— Привидение, само собой, имеется. Куда без него? А еще, согласно городским преданиям, всем нестерпимо мающимся зубной болью помогает излечиться простое прикосновение к мраморной крышке надгробия убиенного императора.

— Ничего себе! А ты сам проверял?

— Разумеется.

— И как? В самом деле действует?

— Лично мне — помогало.

— Правда?

— Зуб даю! Больной.

Оба расхохотались.

— А у нас тоже есть своя легенда, связанная с озером. Хочешь расскажу?

— Конечно.

— Правда, она совсем не такая оптимистичная. Говорят, с древних времен на дне Галичского озера лежит клад, на который наложено страшное заклятие: чтобы достать его, нужно закопать первенца-сына в землю, и тогда на озерных водах появятся двенадцать кораблей, нагруженных несметными драгоценностями.

— Надеюсь, злыдней, способных это проверить на практике, не сыскалось?

— К сожалению, нашлись.