— Может, мне все-таки проводить тебя, Юра? Давай я быстренько добегу до музея и отпрошусь?

— Не стоит, Ириша. Во-первых, неизвестно, на какой и во сколько проходящий мне удастся сесть. А во-вторых, не люблю я все эти вокзальные досвиданки. Дальние проводы — лишние слезы.

— Так моя мама, покойная, любила говорить.

— Вот видишь. То ли дело встречи, правда?

— Правда.

— Ты случайно не в курсе, сколько идет поезд до Перми?

— Смотря каким ехать — скорым или пассажирским. В любом случае чуть меньше суток. Часов восемнадцать — двадцать.

— Всего-то? Плевое дело. В таком случае, думаю, деньков через пять-шесть жди меня обратно. Если, конечно…

Барон артистично запнулся, не докончив начатой фразы.

— Если что?

— Если это не слишком самонадеянно и нагло с моей стороны. Я про «жди».

Ирина наградила его печальной усмешкой:

— Перестань, тебе не идет.

— Что не идет?

— Ты прекрасно знаешь, Юра, что я УЖЕ начала ждать тебя.

Барон поставил чемоданчик на землю и, наплевав на условности и приличия, прилюдно обнял Ирину, крепко прижав к себе.

— Дорогой ты мой человечек! Спасибо тебе.

— За что?

— Есть такая старая, еще дореволюционная присказка: «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Вот так и со мной приключилось. Не было у меня за последние без малого лет эдак двадцать ни единого по-настоящему счастливого дня. Как вдруг — р-раз! И привалило. И тебя встретил, и сестру благодаря тебе нашел.

Они стояли на площади Революции и целовались.

Страстно. Долго. На зависть и на осуждение семенящих вокруг прохожих.

В числе последних оказалась и бредущая на работу музейная кассирша, она же на полставки уборщица, тетя Глаша. Застав Ирину Петровну в объятиях вчерашнего посетителя, она потрясенно выпялилась на этих двоих, а когда секундный шок от увиденного прошел, прибавила шагу, восхищенно бормоча под нос: «Ай да Ирка! Ай да тихоня наша!»

— …Ты, самое главное, вернись. Пять дней, шесть, десять. Это неважно. Сколько тебе потребуется, столько и… А я буду ждать.

— Я обязательно вернусь. Я тебе клян…

— Нет-нет! — Ирина решительно накрыла его рот своей ладошкой. — Клятва связывает человека. А я не хочу, чтобы ты был обязан мне всего лишь неосторожно данным словом.

— Хорошо. Не буду. Просто вернусь.

Барону свезло. Отстояв к окошечку кассы каких-то двадцать минут, он умудрился заполучить верхнюю боковую полку на скорый «Москва — Хабаровск». Прибытие поезда ожидалось менее чем через час, который он взялся коротать на лавочке на перроне.

Благо погода шептала и позволяла, а Барону было о чем подумать и покурить…

Некоторое время спустя его окликнула давешняя железнодорожница Лида.

— О, корреспондент?! Никак отбываешь?

— Здравствуйте, красавица. Да, отбываю.

— А что наши ветераны? Успел поговорить?

— Увы мне. Времени не хватило, — углядев на лице Лиды легкое разочарование, Барон поспешил реабилитироваться: — Но зато я побывал и в детском доме, и в вашем музее, где мне все подробно и детально рассказали.

— Музей у нас примечательный. Одни самовары чего стоят, таких, как у нас, даже в Костроме нет.

— А шитые картины крепостных крестьян?! У-у-у!

— Там у них женщина замечательная работает.