— Только без ну! А уж если там еще и Комитет, как вы говорите, пристегнулся, то лучше нам в эту бучу не соваться.

— Да в том-то и дело, что комитетчики к ограблению в Охотном Ряду интереса не имеют, — эмоционально запротестовал Анденко.

— Это только твои догадки или есть конкретные факты?

— Пока догадки. Но, согласитесь, товарищ майор, в противном случае мы бы получили из Москвы не приблизительный словесный портрет, а полноценное описание Барона — со всеми установочными данными и с фотографией.

— Зачем же они тогда запросили архивные материалы на Алексеева?

— А шут их знает. Может, по какой-другой истории взялись крутить.

— А что, если Барон — комитетский агент? — озвучил неожиданно постучавшуюся в голову версию Захаров. — Потому материалы и изъяли. Чтобы следов на него не сыскалось.

— Ты еще скажи, что сами комитетчики его и подрядили хату в Охотном подломить? — съязвил Анденко.

Съязвить-то съязвил, а сам призадумался.

Может, Захаров не так уж и неправ? Может, они и в самом деле на чужие грядки вперлись да так наследили, что мама ой?

— Стоп, машина! А то вы сейчас договоритесь! — осадил подчиненных Накефирыч. — Тем более все эти ваши рассуждения не более чем гадание на кофейной гуще.

— Вы начальник, вам виднее, — буркнул Анденко.

И, похоже, этим своим «начальником» задел начальника за живое.

— Хорошо, допустим, сугубо теоретически, придержим мы материал по Барону. И чего дальше? Вот конкретно ты, Григорий, что предлагаешь?

— Брать Барона самим!

— Брать! Ты же сам, не далее как пару дней назад, уверял меня, что взять их, кроме как на самой краже, проблематично. Что, дескать, Хрящ — калач тертый, по-глупому палиться не станет. Да и Барон, как выясняется, не из простых свиней.

— Иван Никифорович, мы вчера, ввечеру, с инспектором Захаровым малость покумекали. Дозвольте изложить соображения?

О том, что кумекание проходило под двести на брата с пивным прицепом, Анденко благоразумно умолчал.

— Излагай.

— План такой: выписываем наружку за Хрящом и за Любой, ориентируя топтунов на установление связей, подходящих под описание Барона. Цель, понятное дело, не в подведении под задержание, так как вменять ему сейчас можно только московский эпизод. Нам же требуется установить ленинградское лежбище Барона.

— Легко сказать — выписываем. Да на наружку очередь на полгода вперед.

— А тут уж, извиняюсь, ваша, Иван Никифорович, ипостася.

— Чего сказал?

— Да я и сам толком не знаю. Просто слово нравится.

— Знаешь, Анденко, мне вот тоже одно слово нравится. Его еще часто на заборах пишут. Но это, согласись, еще не повод его озвучивать?.. Ладно, допустим, устанавливаем логово. Дальше что?

— А дальше негласно заходим в отсутствие хозяина и проводим осмотр на предмет вещичек, согласно описи похищенного из Охотного Ряда. И, заодно, из квартиры обувного директора.

— И замдиректора Кузнечного рынка, — напомнил о своем, нераскрытым грузом висящем, Захаров.

— Само собой. И как вам план, товарищ майор?

— Особенно мне нравится выражение «негласно заходим». А уж как оно прокурору понравится! Хорошо, предположим: проследили, установили, зашли. А если не сыщется там вещичек?

— А на этот случай у нас припасен запасной план за номером два.

— И на все-то у них ответ сыскивается. И что там за план?

— План № 2 покамест в стадии разработки, — признался Анденко.