Оба курили, и оба молчали.

         Гессен спросил его кротко, как Авель:

         «Есть ли у нас конституция, Павел?»

         Встал Милюков. Запинаясь от злобы,

         Резко ответил: «Еще бы! Еще бы!»

         Долго сидели в партийной печали.

         Оба курили, и оба молчали.

         Гессен опять придвигается ближе:

         «Я никому не открою – скажи же!»

         Раненый демон в зрачках Милюкова:

         «Есть – для кадет! А о прочих ни слова…»

         Мнительный взгляд на соратника бросив,

         Вновь начинает прекрасный Иосиф:

         «Есть ли…» Но слезы бегут по жилету —

         На ухо Павел шепнул ему: «Нету!»

         Обнялись нежно и в мирной печали

         Долго курили и долго молчали.

    <1909>

Молитва

         Благодарю Тебя, Создатель,

         Что я в житейской кутерьме

         Не депутат и не издатель

         И не сижу еще в тюрьме.

         Благодарю Тебя, Могучий,

         Что мне не вырвали язык,

         Что я, как нищий, верю в случай

         И к всякой мерзости привык.

         Благодарю Тебя, Единый,

         Что в Третью Думу я не взят, —

         От всей души, с блаженной миной

         Благодарю Тебя стократ.

         Благодарю Тебя, мой Боже,

         Что смертный час, гроза глупцов,

         Из разлагающейся кожи

         Исторгнет дух в конце концов.

         И вот тогда, молю беззвучно,

         Дай мне исчезнуть в черной мгле, —

         В раю мне будет очень скучно,

         А ад я видел на земле.

    1908

Всё то же

В Государственном совете одним из первых будет разбираться дело о том, признаются ли Бестужевские курсы высшими.