Кажется, это называется вожделением, но сейчас Анхеле было не до чувственных наслаждений. Во взгляде ее мелькнула чуть ли не боль. Клайв безошибочно угадал ее настроение и поспешил ободрить молодую женщину.

— Пусть попробуют, любимая. Но мы-то с тобой знаем, кому ты принадлежишь, верно?

Да уж, подумала Анхела, проклиная несносное самомнение любимого. И, всегда готовая отплатить Клайву его же монетой, повернулась к нему лицом — и вот уже длинные чуткие пальцы пробежали от впадинки у основания шеи к уху. Да, этот мужчина знает ее наизусть, но и она читает любимого как открытую книгу. Самого легкого прикосновения хватало, чтобы Клайв задрожал всем телом.

— И ты тоже знаешь, чей ты?

Клайв сжал в руке хрупкие пальцы, с полунасмешливым поклоном поднес к губам и снова выпрямился. И только тогда Анхела заметила, что смокинг его подбит алым шелком — ослепительно ярким, точно плащ матадора.

С замирающим сердцем молодая женщина поняла: сегодня вечером Клайв собирается объявить о чем-то крайне важном.

— Куда мы едем? — нахмурилась она.

— А, наконец-то спросила! — улыбнулся он. — Подожди и увидишь. Это сюрприз.

Анхела уже приоткрыла напомаженные губы, дабы сказать ему, что терпеть не может сюрпризы. Но в зеленых глазах сверкнул вызов — и она вспомнила злосчастное слово «доверие» и прикусила язычок.

Клайв вознаградил ее поцелуем, после которого ей вновь пришлось красить губы, а ему — приводить в порядок галстук.

Молодые люди вышли из апартаментов, спустились вниз и уселись в роскошный лимузин. За рулем сидел шофер; стало быть, сегодня Клайв не откажет себе в удовольствии осушить бокал-другой.

Было еще совсем рано, не больше трех, и это показалось Анхеле немного странным. Ведь вечеринки в Барселоне обычно начинаются около девяти. А лимузин, вместо того чтобы вырулить на центральную магистраль, вдруг свернул на дорогу, ведущую в аэропорт…

— Так куда же мы все-таки едем? — взмолилась молодая женщина, не в силах сдержать любопытства.

И только когда, рука об руку, они проследовали на посадку туда, где на табло высвечивались буквы «Барселона — Лондон», в голову Анхелы впервые закралось подозрение. Словно прочитав ее мысли, Клайв небрежно обронил:

— Мы едем в гости к моим родителям…

Анхела побледнела как полотно. Она не произнесла ни слова, даже не вздохнула — точно на автомате поднялась по трапу, безвольно позволила усадить себя в кресло и пристегнула ремень безопасности. Самолет поднялся в воздух, а она все молчала, в воображении своем переживая тысячу смертей.

Клайву отчаянно хотелось сказать ей что-нибудь, успокоить и ободрить свою спутницу: дескать, сегодня все будет хорошо. Однако слова «безоговорочное доверие» исключали любые компромиссы. Здесь была затронута его гордость. Да, он простил Анхелу за то, что она утаила от него столь значимую часть своей души… и все-таки до сих пор не примирился с этим досадным фактом.

Анхела считала его поверхностным, ограниченным пошляком! Самодовольным снобом, который в постели способен свести женщину с ума, при этом презирая ее за то, что она с ним близка! Ну что ж, сегодня ей предстоит усвоить несколько непростых уроков. Но прежде ближайшие несколько часов Анхела проведет, изнывая от тревоги и страха. В конце концов она это заслужила.

Однако и сам Клайв сидел как на иголках. Сегодня — день решающего объяснения, причем не только с родителями и друзьями, но и с Анхелой. Так что он молчал всю дорогу, кожей чувствуя, как с каждой минутой напряжение нарастает и ожидание становится невыносимым.

Когда взятое в аэропорту такси наконец-то затормозило у тяжелых, ажурных ворот, уже стемнело.