Как, как… А вот так. Выжил. Кашлял временами зверски, сознание терял, кровь горлом шла, мерещилось черти что. Один раз пришел в себя: а сам стоит посреди заводского двора, карабин в руках, на асфальте под ногами гильзы хрустят. Как тараканы, если наступить сверху. И целится во что-то, в тени в углу двора. А там и нет ничего.

– Анубис, с-с-сука.

Больше и сказать нечего. Зато теплее постепенно стало, а потом и солнце проглянуло сквозь дым, гарь и пепел. Робкое такое, словно кто лампу в одеяло завернул и так включил. При свете пришлось трупы собирать, таскать за угол, бросать в кучу бетонных обломков и торчащей арматуры. Противно, но надо – и воняют они, и вообще. Источник эпидемий же.

После того, как еда кончилась окончательно, Леонид решил сходить в город. Оружие есть, силы тоже, почему бы и не разжиться чем-нибудь. Патронов добрал в оружейке, нашел полосу железную, смастерил тесак, наточил, рукоять изолентой обмотал. Чего-чего, а изоленты, проводов и прочего подобного – завались. Хоть торгуй, если найдешь с кем. Странно вот, что ни руководство, ни рабочие на заводе так и не появились. А с другой стороны – и делать здесь нечего, дома лучше прятаться. Про воду небось забыли, а еду или чего еще проще в магазинах найти.

Центр его расстроил. Как в кино каком: местами пожары догорают, местами – вовсе развалины после землетрясения; шагаешь между стоящих машин, в некоторых так люди и остались сидеть, покойников обходишь стороной. Лицо пришлось завязать обрывком майки, такой был смрад. А живых и не видно никого.

К «Пятерочке» возле дома подошел. Не специально выбирал, просто привычный маршрут, ноги сами принесли. Жуть, конечно: витрины выбиты, щерятся зубастыми провалами, в вывеску стрелял кто-то криворукий, вон строчки от пуль какие. Внутри что-то горело, стены опалены, пол черный и в копоти. И ничего толкового нет, только печенье нашел – да и то в подсобке. Сел рядом с ящиком и жрал, разбрасывая рваную упаковку, пока живот не разболелся. Тогда только встал, допил воду из принесенной с собой бутылки.

Домой и идти смысла не было. Припасов у него ноль, а больше – к чему?

Потопал дальше, вспоминая на ходу, где поблизости магазины стояли. Везде картина одна, людей нет, зато следов их жизнедеятельности – навалом. Что не съели и не сперли, то разбили и загадили. Вышел на площадь к администрации. Трупы, трупы… Что их сюда несло в таком количестве, думали, власть защитит? Эх-х…

– Товарищ! Постойте, постойте!

Удивленный забытым обращением Леня, развернулся на крик, стаскивая с плеча «Сайгу». Снял с предохранителя, ткнул стволом в замершего от удивления мужичка. Странный он какой-то, товарищ этот: сандалии, летние брючки наглажены, рубашка навыпуск. Словно вокруг не апокалипсис, а курорт полнейший.

– Чего надо? – хмуро спросил Леонид. Радости встретить живого человека среди покойников не было ни на грош.

– Зачем вам оружие, товарищ? Катастрофа закончилась, ближайшие пять тысяч лет на Земле будут мир и благополучие.

Ишь как чешет, будто книжку вслух читает.

– Серьезно? – усмехнулся он.

– Совершенно серьезно, я вам клянусь, товарищ! – это уже не тот, которого Леня на прицеле держит, а второй такой же. Начищенный, наглаженный. Где они прятались всю эту Великую Ночь, в каком таком убежище?

Вокруг уже целая толпа гомонит. Не одинаковые, нет, но похожие друг на друга, в разноцветных рубашечках, чистенькие, с-с-сука, довольные.

Леонида едва не стошнило. Он пошел напролом, двигая стволом из стороны в сторону, пробивая себе проход через эту свору. Один из чистеньких убраться не спешил, прыгал прямо перед ним обезьяной. Мешал.

Леня нажал на спусковой крючок. Карабин коротко харкнул выстрелом, звякнула в мгновенно наступившей тишине гильза.