Кивнула, мое мнение в любом случае роли не играло.

— Кто из твоих родителей стархом был? — неожиданно прозвучал вопрос мужчины.

Я на некоторое время выпала из разговора, заглядевшись на неожиданно ловкие движения огромных ладоней, которые, уверенно протыкая шкуру, продергивали в образовавшееся отверстие крученый ремешок и, закрутив его в узелок, подрезали, соединяя в единое полотно куски меха. И все так споро и быстро.

— Отец.

— Из какого потока он был?

Недоуменно пожав плечами, сообщила:

— Я не знаю об этом, он ничего о себе не рассказывал никогда. Я и про то, что он старх, всего однажды от мамы слышала, — честно призналась я и, решив, что должна предупредить его, прошептала. — Во мне от старха ничего нет, я в маму пошла.

— Есть, не сомневайся, — уверенно возразил он. — Кровь себя еще покажет, когда время придет. И если вдруг спросят, знай, что теперь ты относишься к потоку левиоров.

— А что это означает? — определенно никогда не слышала этого названия.

— Живущие будущим, — яснее определенно не стало, но буду узнавать все постепенно.

— Тшехар — это фамилия? — мысль тоже не давала покоя.

— И да, и нет. Но ты можешь носить ее с гордостью, — категорично заверил он меня.

Погрузившись в размышления о странностях собственного мужа, о том, что ждет в будущем, наблюдая за его работой, не заметила, как вычесала все свои волосы, избавившись от колтунов.

— У тебя они красивые, — услышав его слова, пораженно застыла. Кажется, никто, кроме мамы, не говорил обо мне хорошего, не называл что-то во мне красивым.

— Спасибо, — прошептала в ответ, потупившись.

Нет, не в красоте счастье. Вот сейчас, видя его при ярком освещении, однозначно понимала — некрасивый, страшный даже. Но сердце воспринимало этого мужчину иначе — наполнялось трепетной теплотой и радостью при взгляде на него, на мужчину, который не был жесток и безразличен по отношению ко мне. Повезло, что в моей жизни он появился. И, в конце концов, он в чем-то прав. Если у оленей есть шанс там выжить, то почему это не смогу сделать и я?

Глава 5

Последующие дни до прилета на Иволон пролетели быстро. Теперь я каждый день уходила вместе с мужем в грузовой ангар, наблюдала за тем, как он ухаживал за оленями, как работал. А сделал он за это время очень многое: для меня, привыкшей наблюдать бездельничающих в свободное от рейдов время мужчин, такое трудолюбие выглядело дико. В первую очередь старх смастерил мне широкое меховое 'платье' ниже колен с длинными рукавами и с капюшоном, а так же свободные штаны под него. Причем вся одежда была мехом внутрь! Еще сделал большущий меховой мешок. Но с этими творениями мужчина справился за два неполных дня. А потом он делал деревянную посуду и какие-то незнакомые предметы, а мне — собственную расческу! Дерево тоже имелось среди обширных запасов моего неразговорчивого мужа.

Мне очень хотелось узнать о будущей жизни, но на большинство вопросов он отвечал или слишком обобщенно или заявлял:

— Чего об этом говорить — сама же все увидишь.

Так что мне оставалось лишь пылать неудовлетворенным любопытством. А вот обо мне старх, наоборот, спрашивал, но тут тоже для диалога ситуация безнадежная. Я бы и рада рассказать, но что-то плохое или незначительное сообщать не хотелось, а другого практически не было. Поэтому на большинство его вопросов я также была вынуждена отвечать или односложно, или максимально обобщенно.

Ежедневно, и даже не единожды к нам заглядывал капитан.