– Где я? – шепчет мальчик. – Почему я связан?

Кажется, он все забыл. Мой план сработал.

Пока он в таком состоянии, собираем вещи, садимся в машину. Остается отвезти прыщавого домой, к его настоящим родителям, пока он не пришел в себя. Я надеюсь, что он ничего не вспомнит, но рисковать и медлить нельзя.

Отвезти. И все… Свобода.

Вбиваю в навигаторе город, улицу. Адрес я знаю наизусть. Париж. Он с первой встречи намеревался туда попасть. На уровне подсознания, наверное, хотел к маме. А мы так и не доехали.

Что ж.

«Тактичный и услужливый». «Внимательный и исполнительный».

Я выполню свой заказ. Пусть с опозданием. Пусть клиент уже и передумал ехать. Но деньги я взял, а значит, будь любезен выполнить работу.

Едем.

По шесть-семь часов в пути. Останавливаемся на отдых в придорожных кафе, ночуем в затертых гостиницах для дальнобойщиков.

Кирилл ничего нового не вспомнил.

Надо сказать, парень неплохо держится. Практически не ноет, слушается, умолкает, когда попросишь. Оказывается, в глубине души прыщавый воспитанный, даже интеллигентный и умеет быть вежливым.

Я останавливаю машину.

– Нужно бензин залить, – говорю и выхожу на улицу.

Вот в такие моменты я жалею, что мелкий все забыл. Сейчас бы на ходу заправил бак, и мне не пришлось бы лишний раз общаться с посторонними.

«Вежливый и приветливый».

Захожу в стеклянное здание.

Знакомое место. Где-то на такой же заправке все и началось. Я мечтал добраться поскорее домой и поужинать, а Киря одаривал меня зелеными стопками и командовал ехать в Париж.

Я оплачиваю, беру пачку печенья.

– Можно я еще немного спереди проеду?

– Почему ты не в машине?

– Соня разрешила выйти.

Какой же он приятный, когда ребенок.

Протягиваю печенье, говорю, что выбрал самое вкусное, с шоколадом, как он любит, а он радуется и отвечает, что шоколадные не его любимые.

У него не только поведение, но и вкус и даже внешность изменились. Мы состоим из того, что помним о себе… Подстраиваемся. Помним события и ситуации и нашу реакцию на них, помним, что испытали, когда обстоятельства обтачивали нас, изменяли характер, ломали психику.

– Ну можно я спереди? Можно? Можно?

Он дергает меня за рукав и смотрит с надеждой, ждет, что отвечу.

– Сядешь сзади! – отрезает Соня и садится на переднем. Пристегивается и жестом показывает «садись и не спорь».

Парень послушно забирается в машину, устраивается посредине и запихивает голову между сидений.

– А можно я выберу музыку?

– Что ты хочешь послушать?

– Можно ехать молча! – перебивает Соня и строго косится на мальчика.

Я переключаю радиостанции и смотрю за реакцией Кирилла в зеркало. Он кивает, когда слышит Майкла Джексона, я делаю громче и подмигиваю. Соня слишком уж груба с ним. Хотя, наверное, справедливо… Поступает с ним, как когда-то он с ней.

Завожу, едем.

Джексон взвизгивает под ритмичные удары барабанов.

– Туру-руру тун тун.

Я подпеваю ритму барабанов, Кирилл раскачивается, пританцовывает.

Да, Элвис и Майкл даже после конца света не умрут.

Едем.

Окончательно стемнело.

Глаза устают, голова начинает кружиться, в обычной ситуации это сигнал остановиться и передохнуть. Я никогда не нарушаю безопасность дорожного движения. По крайней мере до знакомства с Кириллом не нарушал. Но сейчас я просто щелкаю пальцами, назначаю себе «бодрость» и, полный сил, словно только что поспал восемь часов, плотно позавтракал и принял душ, слежу за дорогой.