– С мамой, – ответил он, – не волнуйся и не плачь, слышишь?

Внезапно все пропало, и я проснулась. Было серое, унылое утро. Будильник и не думал звонить, на часах – шесть пятнадцать. Я повернулась на другой бок, закрыла глаза и принялась вспоминать свой удивительный сон.

Однако что-то мешало. Что-то было не так. Окончательно стряхнув с себя ошметки сна, я поняла: ладони были липкими и немного болели. Я выпростала их из-под одеяла и поднесла к глазам. Присмотревшись, не сдержалась и вскрикнула. Рывком откинула одеяло и села в кровати.

Руки были в крови. Белье – наволочка, пододеяльник, простыня – тоже.

– Мамочка, – прошептала я, – что это?

Я ничего не могла понять. Откуда столько крови?

Спокойно, спокойно, видимо, просто порезалась. Но обо что?! Постаравшись не впадать в панику, я сделала глубокий вдох и снова внимательно взглянула на свои израненные ладони.

Они были сплошь покрыты ровными, довольно глубокими порезами. Горизонтальные полоски тонкой частой сеткой перечеркивали поверхность ладоней и спускались к запястьям. Меня замутило: похоже, была перерезана вена.

«Успокойся, – приказала я себе, – порез совсем не глубокий!».

Но если бы рана была глубже, я могла истечь кровью и умереть во сне! Как такое могло случиться? Разве можно перерезать себе вены и не знать об этом? Что со мной творится? Что?

Я вскочила и помчалась в ванную. Захлопнула за собой дверь, принялась рыться в аптечке. Включила воду и стала смывать кровь. Трясущимися непослушными руками кое-как наложила повязку. Выпила две таблетки обезболивающего: ладони дергало все сильнее.

Минут через пятнадцать выползла из ванны, побрела к себе в комнату. Голова кружилась, ноги были слабыми и непослушными. Только бы Азалия не вышла!

Ничего, бог миловал…

У себя я первым делом свернула комом и бросила в угол комнаты покрытое жесткими бурыми пятнами белье. Надо бы застирать холодной водой, когда Азалия уйдет.

Я села на кровать, посмотрела на свои наспех забинтованные руки и подумала:

«А если она пронюхает о том, что случилось?!»

Хорошо, допустим, от Азалии и удастся скрыть. А на работе? Только-только забылась история в деканате, Ирка понемногу отошла от случая в кинотеатре. Хотя и сейчас нет-нет да и глянет вопросительно, с опаской. А уж если заподозрит, что я пыталась покончить с собой!..

Я вскочила и закружила по комнате. Итак, что мы имеем? Комната была заперта изнутри на задвижку. Никто (речь, разумеется, шла об Азалии!) проникнуть сюда и перерезать мне руки не мог. Да и потом, я почувствовала бы боль! Несмотря на успокоительное, без которого уже просто не могла, спала я чутко.

Успокоительное… Может, это побочный эффект? Что-то вроде лунатизма? Я полезла в сумку, схватила инструкцию и стала вчитываться в мудреные медицинские термины.

Не вызывает привыкания – ну с этим можно и поспорить. Продается без рецепта, ни в каких «Списках Б», или как там это называется, не значится. Нет, таблетки ни при чем. Хотя с ними пора заканчивать. Не хватало превратиться в наркоманку.

Идем дальше. Допустим, я порезала себе руки сама, во сне. Но тогда рядом с кроватью или по крайней мере в комнате должен быть нож. Или бритва.

Я опустилась на четвереньки и стала внимательно осматривать пол возле кровати. Оглядела всю комнату, даже на полках и в шкафах посмотрела. Я всегда аккуратная, вещи не разбрасываю, все у меня на своих местах. И сегодня ничего не изменилось. Ножа или чего другого колюще-режущего не было.

Чертовщина какая-то.

Я посмотрела на часы. Скоро половина восьмого. Идти на работу в таком виде нельзя. Придется что-нибудь придумать, соврать. Пусть порезы хоть немного заживут, чтобы можно было обходиться без повязки.