— Что человек из Зоны и ходил по-тяжёлому, не видно тебе было, конечно, — сказал Комбат, заполняя паузу. Разошедшийся Тополь сбил дыхание и жадно дышал из маски.

— Да я, вообще-то, озверел немного от безделья, признаю, — сказал Тополь с редкой интонацией — смиренно. — И пива во мне уж вторая упаковка сидела, и мудак этот из Череповца довёл… Главное, я что подумал: тормознули их на выходе погранцы, ведомых приняли, а этот ушёл. Законное предположение, суток же полных не прошло, как они вышли. Ну а если так, то шариться по улицам Новой среди бела дня в спецкостюме — неуместный маскарад. И с такой мордой. А это у него — я уж потом догнал — судорогой морду свело… Короче. — Тополь подождал. Клубин и Комбат внимали молча. — Тряхнул я его пару раз и затащил к Комбату в сад. Там у него скамеечка в кустах, наяда со струйкой, холодильничек прикопан, все дела. Сибаризм и греческие ночи. Испортил зятёк мне сестру всю, Плутарха читает, дура… Вот там мне всё Подфарник и выложил… Комбат, а чего ты молчишь, я тут твою жену оскорбляю? Я бы уже полчаса как дрался.

Глава 9

НОВЫЕ СОКОЛЫ — ОРДЖОНИКИДЗЕ — ЛЕСНИЧЕСТВО «РОДИНСКОЕ»

«Похоже, именно Комбат против разговора с женой, — подумал Клубин. — Тополь об этом знает и, примиряясь с мнением приятеля, в душе его не признаёт. Понятно, конечно, кому была бы охота объявляться любимой супруге в таком виде… Но тут не только это. И Тополь, и Комбат официально „пропавшие без вести“, что, безусловно, после летних событий равно „погибшие“. Выбора у них нет — в Зону надо возвращаться, есть у них там что-то, что, как они надеются, их исцелит… Они тянули эти двадцать без малого дней явно. Им нужны были эти двадцать дней, какой-то назначенный срок они выдерживали. Без медиков им выжить было нельзя, вот они и выбрались к Заднице. Не возвращаться в Зону им тоже было нельзя — вот они и вызвали меня. То есть не меня конкретно, конечно… Вызвали полномочного представителя мировой закулисы. Который мог Задницу в любой момент обуздать. Единственно правильная тактика. Единственный выход…

Где-то у нас здорово утекала информация, — подумал Клубин. — А может быть, всё намного проще? Я же уже думал об этом, совсем недавно. Главный тот, кто собирает больше позитивной информации. Не могли эти полтысячи умных, энергичных, обладающих невероятным опытом взаимодействия с настоящими чудесами изменённой натуры мужиков за столько лет не прочувствовать некую точку силы, действующую в Предзонье… данную в ощущении. И она, эта точка, то есть „брюссельская капуста“, то есть мы, когда началось Восстание, мы просто не могли не проявить себя в кровавой каше, вылезшей из чернобыльского горшка и заляпавшей весь мир. И после этого нас стоило просто позвать. И мы появились. Как миленькие. Конечно, нужна была нам блесна поблескучей. Но тут Комбату с Тополем даже говорить что-то вслух не требовалось. Я же помню, что со мной сделалось, когда я первый раз увидел их фото…»

— Свинство, конечно, с моей стороны, признаю полностью… — говорил Тополь. — Но Олегыч! Вы знаете, что сказал бы сейчас настоящий писатель?

— Что? — спросил Клубин, обернувшись, потому что Тополь ждал этого вопроса.

— Он бы сказал так. Я, конечно, свинья, сказал бы он, зато мне есть что сейчас рассказать.