– Вы любите друг друга. Вы полагаете, что она любит вас, как вы ее?

– Она великая актриса, если притворяется.

Кэролайн Нельсон отпила чай.

– Вы ее практически не знаете. Вполне вероятно, что у нее есть тайная жизнь, которую она скрывает от вас.

Майкл поставил стаканчик на стол и встал, в ярости сжимая кулаки.

– Господи, да что к черту происходит с этим миром?! Говорю вам, я все уже выяснил. Если она скрывала тайную жизнь от меня, о ней все равно бы знала ее ассистентка. Лулу ее подруга. Аманда попала в беду, в настоящую беду – Господи сохрани, и она, может быть, уже мертва. Я единственный человек в этой паршивой стране, который пытается выяснить, что с ней. Почему мне никто не хочет помогать?

Кэролайн Нельсон успокаивающе подняла руки:

– Пожалуйста, не волнуйтесь! Мы попытаемся вам помочь.

Майкл снова отвернулся к окну и стал смотреть на скворцов.

– Спасибо.

– У вас есть ее фотография?

– Даже несколько.

– Мы увеличим ее и расклеим на наших досках объявлений. И еще попытаемся договориться с телеканалами, чтобы они пустили объявление о ее исчезновении в эфир. Вы удовлетворены?

– Сделайте, пожалуйста, все, что возможно! – взмолился Майкл. – Все, что возможно. Спасибо.

– Чтобы вас ободрить хоть немного, могу сказать, что большинство пропавших людей возвращаются домой в течение тридцати двух дней.

– Я не могу ждать тридцать два дня. К тому времени я буду сидеть в смирительной рубашке в своей собственной клинике.

Кэролайн Нельсон улыбнулась мимолетной улыбкой, затем сказала:

– Уверена, что она скоро вернется. В течение тридцати двух дней возвращаются более семидесяти пяти процентов пропавших.

– А остальные двадцать пять процентов? Что происходит с ними?

Ответа не последовало, только долгий взгляд.

71

Муж Лары, Оливер, переворачивал мясо, лежащее на решетке барбекю. Остальные сидели за деревянным столом в тени большой ивы. Двухлетняя Элис, четырехлетняя Леонора и Джейк, которому было почти пять, смеялись. Лара тоже смеялась.

Прекрасная погода. Безоблачное небо, отсутствие ветра. Живописное море зреющей пшеницы за изгородью.

– Я влюбилась, – заявила Аманда.

Все головы повернулись к ней. Они улыбались, тем самым приглашая ее продолжать.

– Я влюбилась до сумасшествия. Никогда ничего подобного не чувствовала. Я нашла человека, который…

Ее голос странно отдалился, будто она слушала его со стороны. Затем, как при смене сцен в фильме, все изменилось. Солнечный свет угас, ее обступила темнота.

Аманда лежала на жестком комковатом матрасе. Сжимающий сердце страх вернулся. Она обозревала бесконечную темноту, которая была теперь ее миром.

Она лежала тихо, спрашивая себя, сколько сейчас может быть времени. Что сейчас: ночь? день? утро? вечер? «Наверно, как‑нибудь можно отсчитывать время, – подумала она. – Вот только как?»

Ей очень нужно было помочиться.

В прошлый раз, когда она проснулась, она расположила матрас так, чтобы можно было, перекатившись вправо и пройдя немного по прямой, дойти до ведра‑параши. Но сейчас, застыв во время сна, она не смогла подняться и потому поползла к ведру. Вдруг она услышала едва различимый царапающий звук.

Господи. Крыса?

Что‑то коснулось ее щеки – мотылек или комар, и она шлепнула по лицу ладонью. Звук шлепка пронесся по помещению и вернулся эхом.

Она добралась до ведра, от которого разило мочой. Облегчившись, протерла лицо и руки мыльной тряпкой, вытерла полотенцем и поднялась. В голове чуть‑чуть прояснилось.

Она остро чувствовала присутствие двух трупов в соседней комнате.